– Я как-то говорил тебе, что в силу профессии знаю и понимаю об этом мире гораздо больше других, и – извини уж! – несравненно больше твоего. Не всё могу объяснить, многое объяснять не нахожу нужным. Поэтому прими на веру то, что сейчас услышишь.
Лариса лишь недоумённо вскинула ресницы.
– Сейчас, дорогая моя Лорик, в городе зреют перемены. С каких вершин они катятся и почему к нам – можно только догадываться. Удастся ли благополучно уйти от этих вихрей враждебных, тоже трудно загадывать. Но сидеть и дожидаться, когда они накроют и раздавят, неправильно и даже глупо. Я, как человек, обладающий определённым общественным статусом и способный в некоторой степени влиять на события, могу хотя бы надеяться, что меня большие неприятности минуют. Ну, или заденут только слегка. А вот ты…
До Ларисы, наконец, стал доходить смысл того, о чём говорил Александр Павлович. Надо же – он, как и Колька, и Сокольский, предупреждает её о каких-то неведомых грядущих страстях. Если три незнакомых между собой человека, не сговариваясь, талдычат об одном и том же, от этого, по крайней мере, не стоит отмахиваться. Что за буря такая не даёт покоя Депову?
– …С тобой дело хуже. Как бы ни кичились журналисты принадлежностью к некой четвёртой власти, власть эта нереальна. Она придумана кем-то, чтобы подогревать интерес к СМИ. Этакий ловкий пиар-ход, не более. А на самом деле медийщики остаются бесправной кастой, на которой общество чаще всего срывает своё недовольство жизнью.
Депов облизал пересохшие губы и сделал очередной глоток виски. Лариса по-прежнему молчала, но вглядывалась в говорившего внимательно.
– Или ты думаешь по-другому? Тогда вспомни хотя бы отношение к прессе судов. Сегодня ведь любой-каждый может подать иск на СМИ, или прямо на автора публикации. Вот померещилось кому-то искажение фактов или же оскорбление собственного достоинства, и можно идти требовать сатисфакции. А заодно и денежного возмещения морального вреда. И не важно, есть журналистский косяк на самом деле, или нет.
А судьи – что? Судьи в подтверждение обвинения спрашивают материалы отнюдь не у этого правдоискателя. Доказывать, что они не верблюды, обязаны сами журналисты! Такая теперь существует практика. Но заметь: найдётся ли сегодня государственная или силовая структура, тем более депутаты, на которых можно бездоказательно возвести поклёп? А на четвёртую власть – будьте нате!
Возразить нечего, в этом Саша прав, – думала Лебедева. Она не раз вынуждена была улаживать споры на основе лишь тех аргументов, которые предоставляла сама. Ты не виноват? Защищайся!
– Что любой чинуша считает своим долгом вмешиваться в работу СМИ, и говорить не приходится. Это ты тоже сполна испытала на собственной прекрасной шкурке, – продолжал, усмехнувшись, Депов.
И тут господин адвокат попал не в бровь, а в глаз – с некоторым даже раздражением согласилась Лариса: воспоминание о визите к Курилову ещё не остыло.
– Есть и другие примеры унижения журналистов, которые тебе известны лучше, чем мне. Но я сейчас о другом…
Депов встал, прошёлся по радиусу эркера, остановился напротив диванчика и присел перед Ларисой на корточки:
– Я хочу, чтобы ты была под настоящей, а не эфемерной защитой. Думаешь, если в последнее время меня не было рядом, то я выпустил тебя из виду? Ты и не догадываешься, как много я знаю о тебе. Я прекрасно осведомлён, что нынче у тебя гораздо больше врагов, чем друзей. Ты настоящий профессионал, жёсткий и не склонный к компромиссам, так ведь? Это-то и плодит вокруг завистников, недоброжелателей, и даже охотников поквитаться с тобой. Валерий Кротов с семейкой – только один из них.
Депов говорил так, как никогда прежде, даже в моменты их коротких споров. Какая-то твёрдая решимость прорывалась в каждой фразе.
– И когда вы всё успеваете, Александр Павлович? – жёлтые азиатские глаза Ларисы сверкнули недобро. – И своё юридическое дело сделать, и с уголовниками поякшаться, и даже за глупой газетчицей последить?..
Чтобы оказаться подальше от сверлящего взгляда адвоката, она отползла в самый уголок дивана. Но Саша опять оказался напротив. Он взял её руку и крепко сжал в своих ладонях.
– Последовательность следует поменять: прежде всего я слежу за твоей жизнью, а уж потом – остальное. Более того: я и впредь собираюсь это делать, пока сам не расхочу – нравится тебе это, или нет. И вот почему. Известная и небезразличная мне Лорик не должна оставаться без настоящего солидного прикрытия. Пусть вся эта свора, которая по твоему же легкомыслию закопошилась вокруг тебя, будет уверена, что никакие её происки не пройдут. Что за твоей спиной стоят влиятельные друзья. Тогда ты ещё какое-то время продержишься в этом городе. Возможно даже долгое. В противном случае тебя просто вышибут из Зауралья, как пробку из бутылки. И хорошо, если просто выкинут, а не втопчут в какую-нибудь грязь, или не втянут в криминал. Поверь, Лариса Петровна, мне приходилось пересекаться с теми, кто стал неугоден сильным нашего поганого мирка. Им не позавидуешь.
Ларисе тоже были известны собратья по перу, которых вынудили искать счастья за пределами города. Она давно и не хуже Депова осознавала, чем может закончиться здесь её творческая жизнь. Но развивать эту тему не стала, только хрипло спросила:
– И что в сухом-то остатке?