– Искренне надеюсь, что посланники дьявола симпатичнее тебя, – парирует Лисса.

Прежде чем обидеться, я пробегаю список глазами и… нервно сглатываю.

– М-м-м, Лисса, ты записала в оргкомитет и Трилби Поуп, и Беспредельную Дарлин?

– И что? Список уже вывешен. Вопрос решенный.

– О последствиях ты явно не думала. Они ДРУГ ДРУГА НЕ ВЫНОСЯТ! Обеим в оргкомитет нельзя.

– Они обе хотели заниматься организацией бала, и покровительствовать я никому не буду. Девушкам придется справиться. Тебе тоже. – На этом Лисса прижимает планшет к груди и уходит прочь.

В школу я пришел пораньше, чтобы разыскать Ноя и спросить, как он провел выходные. Но не успеваю я разыскать Ноя, меня разыскивает Кайл.

– Нам нужно поговорить, – с нажимом заявляет он.

– Давай после уроков, – предлагаю я.

– Нет. Прямо сейчас.

Кайл тащит меня в подсобку уборщиков, и я чувствую, как вся школа пялится на нас глазами нескольких присутствующих в коридоре. Могу только представить, что они думают и что скажут.

Как и в любой другой, в нашей школьной подсобке хранятся метлы, швабры, ведра. В центре стоит суперсовременный компьютер. Благодаря навыкам дейтрейдинга[42] наши уборщики одни из богатейших в стране. Они давно могли бы бросить уборку, но у них непреодолимая тяга наводить чистоту в школах.

– В чем дело? – спрашиваю я Кайла, стараясь не обращать внимания на котировки ценных бумаг, которые прокручиваются на экране компьютера.

Часть смущения ушла с лица Кайла, сменившись выражением острой потребности. Он не кажется счастливым или несчастным. Теперь он кажется абсолютно бесстрастным.

– У меня в эти выходные умерла тетя. А еще я решил, что мы должны быть вместе, – объявляет Кайл и, не дав мне отреагировать, продолжает: – Тетя была нестарая, на пару лет старше моей матери. Я почти не знал ее, пока она не переехала сюда лечиться. Ее муж переехал вместе с ней. Они поженились после того, как тете поставили диагноз. Он поклялся никогда не оставлять тетю одну и сдержал слово. Я даже описать такое не могу. Хоть тошнило ее, хоть трясло, хоть в бред затягивало, он опускался перед ней на колени, заглядывал в глаза и говорил: «Я здесь». Звучало это и как «Я люблю тебя», и как «Держись», и как «Я все, абсолютно все для тебя сделаю» – столько глубоких чувств в одной спокойной фразе. Если надо было выйти из палаты, он вместо себя подсаживал к ней плюшевого мишку, которого они назвали Квинси. В самом конце не раз возникали ситуации, когда тетя начинала нервничать буквально через пару минут после его ухода. И он тотчас возвращался, будто безошибочно уловив ее чувства. В субботу утром, когда я пришел навестить тетю, он лежал на койке, свернувшись калачиком, пел битловские песни и смотрел ей в глаза. Войти я не смог – просто стоял на пороге и рыдал, потому что сцена получилась такой грустной и такой красивой. Той ночью я глаз не сомкнул – все думал, думал, думал. Думал о глупостях, которые совершил, и ты, Пол, возглавил список. Ты открыл мне глаза, а я не ценил это, пока не увидел Тома с тетей Морой. И вот тогда я понял. Понял, чего хочу. – Кайл замечает, какое у меня лицо, и смеется. Такой он мне еще дороже, и я запутываюсь пуще прежнего. – Не волнуйся! – продолжает он. – Я не прошу жениться на мне или калачиком сворачиваться со мной на больничной койке. Я сам не понимаю, о чем прошу. Понимаю одно: я хочу чего-то реального. Понимаю, и что я молод, поэтому мое «реальное» будет не навсегда, не как у Тома с тетей Морой. Но я хочу почувствовать, что живу не просто так. К тебе я чувствовал что-то реальное, но потом реальность меня напугала. Вот я и решил переключиться на другое.

– Например, на Мэри Энн Макаллистер?

– Слушай, я психанул из-за тебя. А теперь психую из-за этого. Я в полном раздрае. Тетя Мора умерла вчера вечером, когда мы возвращались домой. Завтра утром я уезжаю на похороны. Будет очень тяжело. И я… даже не знаю. Я хотел поговорить с тобой до этого.

Вот что мне сказать Кайлу? Представляю его на пороге больничной палаты: сцена получилась такой грустной и такой красивой. Да, да, я легко это представляю, потому что сейчас с глазами, полными невыплаканных слез, Кайл такой грустный и такой красивый.

Кайл нуждается во мне.

Знаю, что должен к нему подойти. Сам он этого не сделает. Я раскрываю объятия, и он льнет ко мне. Я обнимаю его, а он дрожит. Я глажу его по голове, шепчу ласковые слова. А потом Кайл поднимает голову, из глаз у него наконец текут слезы, и я его целую. Всего разок, чтобы губами собрать отдельные слезинки. Всего разок, чтобы он кое-что почувствовал. «Я здесь».