Потом солнце начинает садиться, и мы возвращаемся к закрытию проката. Мы добираемся до станции, и ее владелец кивает в знак одобрения того, что «Аделин» благополучно вернулась домой.

Когда мы возвращаемся обратно через парк, нам встречаются другие люди, в основном местные завсегдатаи. Старый Дрэг-квин сидит на своей скамье, ностальгируя по Бродвею двадцатых годов. За две скамьи от него Молодой Панк в голос кричит о Сиде, Нэнси[29] и зарождении бунта. Без заинтересованных слушателей Старый Дрэг-квин и Молодой Панк остаются редко, но, когда толпа расходится, они садятся рядом и делятся воспоминаниями о случившемся задолго до их рождения.

Я объясняю все это Ною и с восторгом наблюдаю, как у него в глазах отражается изумление. Экскурсия по городу продолжается, и Ною все в новинку: кафе «Отмороженное», где крутят фильмы ужасов, пока посетители ждут свои вафельные стаканчики с двумя шариками мороженого; игровая площадка начальной школы, где я делился всеми своими секретами с гимнастическим снарядом «джунгли»; алтарь Pink Floyd на заднем дворе местной цирюльни. Многие любят повторять, что живут на задворках вселенной: мол, где-то (в другом городе, в другой стране) им будет лучше. Но в моменты вроде этого я чувствую, что живу в самом центре вселенной. Мы нарезаем круги возле жилого комплекса Ноя, заходим на территорию, нарезаем круги вокруг его дома. Ему нужно вернуться к определенному времени, и я не уверен, зовет он меня в гости или нет.

– Родители оба будут дома, – объясняет свою нерешительность Ной.

– Меня это не пугает, – отзываюсь я.

Ной продолжает сомневаться.

– Они не похожи на твоих родителей, – предупреждает он.

– Так это же здорово!

– Не думаю.

Внезапно я представляю себе родителей Тони, которые свято верят, что мы с Джони – парочка, и лишь поэтому отпускают сына с нами. Еще они верят, что Тони управляется кнопками: нажмешь на нужную – отключишь сыну тягу к мальчикам и вернешь его на путь праведный.

– Они знают, что ты гей? – спрашиваю я Ноя.

– Им по барабану. А вот в других отношениях… В общем, приоритеты у них странноватые.

Круги мы больше не нарезаем, остановившись перед его домом.

– Да какого черта?! – восклицает Ной. Мы переступаем порог, и он кричит: – Я дома!

Из дальней комнаты доносится голос Клодии:

– И кого это волнует?

Мы направляемся на кухню за фруктовым льдом, и я не могу не заметить три кредитки, лежащие на разделочном столе.

– Мам, пап, я дома!

Клодия заплывает в прихожую.

– Ты дома, а они нет. Но привет тебе передают. Нам разрешено заказать любую еду. Главное – пользоваться «Юнайтед-кард». Оплаты с нее им нужнее, чем с «Континентала».