– Че теперь делать будешь?.. Меглин?..
– Ничего.
– А. Понятно. Умрешь. Ради нее. Ну круто, че… А знаешь, в чем прикол?
– Нет.
– Ты его ребенка спасаешь. А на меня тебе пофиг. Ты обо мне подумал?.. Меглин?!
У Меглина трясется рука. Дергается щека от тика. Чтобы обуздать руку, он сжимает ее второй, прижимает к телу.
– Слышь, Меглин. Ты же тут это… коньки двинешь!
– Ну хорошо же…
Есеня оставляет машину у дороги. В ста метрах, у наполовину сгоревшей скирды, ее ждут Каховский и Широков. Она направляется к ним по грязи и размокшей земле. Идти тяжело, на кроссовки вмиг налипает грязь, ноги становятся тяжелыми, да к тому же скользят. Широков и Каховский ждут, ни один не делает попытки помочь. Когда она подходит, Широков скептически оценивает ее кроссовки, полностью покрытые грязью теперь.
– Стеклова, Следственный комитет…
– Что ж вы. Не переобулись. Знали же, куда ехали…
– Тело здесь обнаружили?
– Точно так. Вот здесь…
Показывает рукой.
– Почему решили, что убийство? А не несчастный случай?
– Так, а… вам не сказали, что ли? Нам свидетель позвонил. В дежурную часть. Щас…
Каховский возится с телефоном, включает запись. Говорит мужчина, качество записи среднее, приходится вслушиваться.
– Слушайте меня!.. Где поворот на Заимовку, после указателя – поле, с правой стороны от дороги… Так вот, метрах в ста от грунтовки скирду подожгли, человек там в ней.
– Какой человек?
– Я откуда знаю, приезжай, спроси!.. Он не сам сгорел, подожгли его, слышишь?..