– Ну да! А перед смертью его заморозили! Понимаете? Заморозили. А потом сожгли. Это ж маньяк, да? Серийник? Нормальный бы такого не сделал, да?
– Следы остались?
– Дождь все смыл. Лето в этом году рекордное по осадкам. Мы когда приехали, здесь все – в кашу. – Широков внимательно смотрит на Есеню.
– Свидетеля нашли? Который звонил? Он мог еще что-то видеть…
– Нет… Не нашли…
– Номер не определился?
– Определился. Со стационара. У нас сейчас в каждой деревне поставили. В рамках федеральной программы, так сказать. И вот он с Заимовки позвонил как раз… В пять сорок утра.
– Ну, поехали…
– Куда?
– В Заимовку.
Следователи переглядываются. Каховский пожимает плечами и идет за ней первым.
В комнату заводят Чингачгука. Он не без удивления смотрит на Женю напротив. Женя ждет, пока конвойный выйдет из комнаты, после чего встает, достает платок из кармана, и завешивает им видеокамеру.
– Бить будете?
– Тебя побьешь. Ты сам кого хочешь.
Женя возвращается на место, садится, смотрит на Чингачгука с обезоруживающей улыбкой.
– Все нормально. Все утверждено и одобрено. Чтобы добиться максимального доверия, запись отключена.
– А я как раз чувствую, доверять сразу больше стал. Умный ты. В институте, поди, учился. Пять лет.
– Шесть. Поболтал бы я с тобой. В другое время. Правда, ты личность интересная. Это ж додуматься, скальпы снимать. Ты думал, мы в прериях, да?
– А ты думаешь, нет?
– А Меглин кто в твоей раскладке – следопыт? Он тебя сюда засунул?