— Степашечка, нам нужно собираться, — присела она на корточки и заглянула в его горящие любопытством и жаждой жизни глаза. — Мы уезжаем в деревню. На время. Пока твоя мама не заработает достаточно денег. Потом она приедет за нами, и все вместе мы поплывем на белом кораблике в открытое синее море.

— И ты поплывес? — обрадовался малыш.

— И я поплыву, — кивнула Вера. — Только чуть позже. Сейчас мы отправляемся в другое путешествие. Не такое дальнее и полное приключений, но тоже очень интересное. Ты когда-нибудь был в настоящей деревне?

— Неа, — потряс головой Степа. — По тевизалу видел. Там коловки, собацки, овецки… и туает на уице.

— Вот видишь, ты все знаешь, — улыбнулась она. — Конечно, уличный туалет — это не очень удобно. Зато там много других очень интересных вещей. Например, огромная каменная печка, на которую можно забраться и играть. Как в мультфильме «По щучьему велению». Правда, у нас она не ездит, как в мультике. Кстати, ты смотрел его?

В ответ мальчик скорчил смешную гримасу и поджал острые плечики, всем своим видом демонстрируя, что не знает, о чем идет речь, и знать, в общем то, не хочет, так как в его жизни есть тысячи вещей намного интересней пресловутого мультфильма.

— Ладно, потом вместе посмотрим, — Вера улыбнулась мальчику. — Поверь, этот мультик достоин твоего внимания. А теперь давай собираться.

Глава 21

Вера не стала предупреждать Костю об отъезде. Его сотовый телефон она оставила на журнальном столике, а дверь захлопывалась снаружи без ключа. Никаких вещей у нее с собой не было. Две тысячные купюры, спрятанные во вшитый карман бюстгальтера — это все, что у нее было. Платья и документы остались в Светиной квартире. Но Вера из-за этого почти не переживала. Паспорт можно восстановить, платья — смело выкинуть на помойку. Единственное, о чем она жалела — это о маминых письмах. Ведь они были единственной связующей нитью между ними. Но ничего, жила же она тридцать лет и без них.

В автобусе Степашка почти сразу заснул. Свернувшись клубочком, он положил голову ей на колени, посмотрел на нее мутным взглядом, сонно улыбнулся и замер, трогательно приоткрыв розовый ротик. Вера смотрела на него и думала о том, что теперь у нее есть для чего жить. Она положила ладонь на его кругленький кулачок и почувствовала, как нежность, зарождаясь где-то в темечке теплой волной, раскатывается по всему телу, согревая и расслабляя мышцы, суставы, мысли. Подобных чувств она никогда не испытывала. Даже когда сгорала от любви в Славиных объятиях.

Еще она думала о Свете. Она так и не смогла ничего сделать для этой прекрасной девушки, доброй и заботливой матери и, наверняка, преданной жены. Вера ненавидела Славу-Сашу. Теперь она на собственном опыте убедилась в том, какая малость разделяет страстную любовь и жгучую ненависть. Она презирала его за то, что он так ужасно поступил со своей семьей. Получается, он предал их, подставил под жестокий удар, для Светы, скорее всего, оказавшийся смертельным. Неужели он их совсем не любил? Неужели его жестокое сердце не таяло от любви к родному сынишке, такому замечательному и трогательному? К безумно красивой, яркой жене, которая действительно его любила? Даже Вера — абсолютно чужой для них человек, сразу прониклась нежностью к этим двум людям, мальчику и его маме.

Вера проклинала себя за то, что нагрубила по телефону мужчине, тем самым сыграв роковую роль в судьбе этой маленькой семьи. Спасти Свету ей так и не удалось. И сейчас она может сделать для нее лишь одно — позаботиться о ее ребенке. Она постарается вырастить из него достойного человека. Такого, чтобы Света могла им гордиться. А Вера будет гордиться им в любом случае. Потому что лучше ее Степашки нет никого, и вряд ли когда-нибудь будет.

Когда мальчик подрастет, они обязательно вернутся в город. К тому времени забудется страшная история, произошедшая с его семьей. Обрекать малыша на деревенское существование Вера не хотела. Она мечтала дать ему достойное образование и обеспечить комфортный быт. Конечно, для этого нужны деньги. Но она что-нибудь обязательно придумает.

Время от времени Степашка просыпался, смотрел на Веру мутными глазками и спрашивал, сколько еще ехать. Она отвечала, что еще долго, массажировала ему ножку, отчего мальчик довольно жмурился, а потом вновь засыпал.

Они приехали поздним вечером. Еще нужно было добираться из села в Верину деревушку. Пришлось договариваться с дедом на стареньком «Запорожце». После долгих переговоров он согласился довезти их за двести рублей.

— Цены у вас какие-то, дедусь, совсем не деревенские, — проворчала Вера, усаживаясь в автомобиль.

— Инфляция, доча, слышала такое слово-то? — ухмыльнулся дед и провернул ключ зажигания. Машина отчаянно взревела, слабо дернулась и замерла. Замысловато выругавшись, он повторил попытку завести автомобиль. Но и на этот раз железный друг его не послушался. Лишь с пятого раза ему удалось тронуться с места.

— Видишь, на какой технике работать приходится? — пытаясь перекричать рев двигателя, обратился он к Вере. — Бедняжку ремонтировать надо. Деньги позарез нужны. Так что ты, доча, не обижайся. Всем как-то жить надо.

— Твою колымагу не ремонтировать, а в утиль сдавать надо, — наклонившись вперед, прокричала водителю в ухо Вера.

— Че ты такое говоришь? — плечи деда вздрогнули от негодования. — Она же мне, как родная. Знаешь, сколько я об этом «Запорожце» мечтал? Сколько лет деньги на нее откладывал? А как моя жена, давно покойная, рада была? Ничего ты не знаешь. Вам, молодым, лишь бы все на помойку отправить. Совсем вещами не дорожите. Видимо, шибко хорошо жить стали.