Хозяйка поставила перед Верой тарелку с едой и позвала Степашку. Оживившийся мальчик тут же материализовался на кухне, словно ждал этого призыва за углом. Он с размаху шлепнулся на табурет и сразу впился острыми зубками в аппетитную курочку. И даже закатил глазки от наслаждения.

Позабыв про хорошие манеры, Вера в точности повторила все действия Степашки. Ни мальчик, ни она, даже не помыли руки перед едой. Что в их доме было не принято. Грязными, ручонками Степашка просовывал в рот огромные куски и жадно пережевывал их. Вера причмокивала и жадно поглядывала на оставшуюся курицу. Только Василиса Юрьевна не принимала участия в общем пиршестве. Она тоскливо поглядывала на изголодавшихся гостей и тяжело вздыхала. Вера исподтишка наблюдала за ней и в душе ликовала.

Насытившись, Степашка облизал жирные пальцы и чмокнул Василису Юрьевну в щеку. Поблагодарил за вкусный обед. Только сейчас Вера заметила, что руки мальчика грязные по самые локти, и отправила его в баню. Мальчик очень удивился этому требованию и многозначительно посмотрел на ее ладошки. Вера проследила за его взглядом и, смущенно спрятав руки под стол, грозно посмотрела на Степашку.

— Еще ребенка учишь, — правильно растолковав их переглядки, заявила Василиса Юрьевна. — Ребенка нужно собственным примером воспитывать. А не навязывать ему то, чего сама не делаешь.

— Спасибо за совет, — съехидничала Вера. — Неужели вы думаете, что я постоянно с грязными руками за стол усаживаюсь? Со мной вообще такое впервые произошло. Сама не пойму, почему.

— Один раз — не беда, — совсем загрустила старушка. — Верунь, курицы еще много осталось. Я ведь на четверых рассчитывала. Пропадет еще. Может, позовешь старика своего? Пусть поест.

— Конечно, позову! — не стала больше мучить хозяйку Вера.

— Только ты не подумай, что мне его жалко, — заторопилась старушка. — Курицу мне жалко, а не его. И еще, руки не забудь помыть. А то перед людьми стыдно будет.

— Я и так в баню шла, — вспыхнула Вера. Что с ней происходит? Ведет себя, как неразумное дитя. А ведь ее даже школьная учительница чистюлей называла. Не говоря про отца. Это она его постоянно гоняла в баню и заставляла менять рубашки каждый день. В ответ он недовольно фыркал и называл ее фифой, но все дочкины требования беспрекословно выполнял. Когда отец, умер, все внимание она переключила на одинокого дядю Колю. Через неделю он стал выглядеть совсем другим человеком, ухоженным, гладко выбритым, в выцветшей, но идеально чистой одежде. Вскоре к нему начала захаживать тетя Ася. Но чем-то она ему не приглянулась. Как сказал дядя Коля, не к душе пришлась. В общем, ничего у них не вышло.

Вера во второй раз намыливала руки, когда в узкое окошко тихонько поскреблись. Сердце подпрыгнуло к горлу, и она прижалась вмиг взмокшей спиной к теплой стене. Надо было взять с собой ружье. Теперь везде нужно носить с собой оружие и постоянно быть начеку. Вера прислушалась. Снаружи не доносилось ни одного звука. Даже Дружок вел себя подозрительно тихо. Может, заснул? Наверное, расшатанные нервы дают о себе знать. Скорее всего, еще долго ей будут слышаться подозрительные звуки и видиться расплывчатые образы.

Вера несколько раз глубоко вдохнула, чтобы успокоить гулко бухающее в груди сердце. Постепенно дыхание нормализовалось. Она на цыпочках прокралась к двери, выглянула наружу и обомлела. Возле крылечка, спиной к ней стоял высокий, хорошо сложенный мужчина чуть за пятьдесят. В стареньком, но опрятном пиджачке, идеально отутюженных брюках — таких в деревне никогда не было. Видимо, к Василисе Юрьевне заявился еще один гость из города. А еще говорит, что женихов у нее недостача. Если он прикатил за дамой сердца в такую даль, то это о чем-то говорит. Точнее, даже кричит, и ни о чем-то, а о самых глубоких чувствах. Видимо, не получится у нее ничего с дядей Колей. Тихий пьяница и в подметки не годится этому кавалеру.

Распаленная подобными мыслями Вера решительно подошла к пожилому мужчине.

— Вам кого? — не поздоровавшись, спросила она его затылок. Надо же, у него даже не видно проплешин! Хотя вся голова седая.

— Верунь, чего это ты мне выкаешь, — развернулся мужчина и удивленно выкатил на нее круглые, светло-голубые глаза. — Сначала в бане от меня прячешся, а потом выкать начинаешь. Может, я обидел тебя чем? Так я не со зла. Не дуйся. Ты ведь мне, как доча — сама знаешь.

Не в силах вымолвить и слова, Вера молча открывала и закрывала рот. Звуки категорически отказывались выходить наружу, застревая где-то на середине пути между мозгом, их порождающем, и горлом, их формирующем. А сказать ей хотелось многое. Поэтому она решила выразить мысли другим способом. Вера подошла к мужчине вплотную, уткнулась лбом в его грудь и всхлипнула.

— Ты реветь что ли вздумала? — заволновался дядя Коля и, нежно взяв Веру за подбородок, бережно приподнял ее голову. — Ну чего я тебе сделал-то? Ничего не пойму… Ты прости меня, если что не так. Я все исправлю. Все сделаю, как ты скажешь. Только не реви.

— Ничем вы меня не обидели, дядя Коля, — не выдержав, все же заплакала Вера. — Даже наоборот. Я ведь и не надеялась, что когда-нибудь вновь увижу вас таким. Думала, что вы потерянный человек, леший, домовой. Это вы простите меня, пожалуйста.

— За что это? — смутился он.

— За то, что я в вас не верила, — Вера вновь уткнулась лбом ему в грудь.

— Так… ничего, — будто не зная куда пристроить руку, мужчина положил ее Вере на голову. — Я и сам в себя давно не верю. Ты только выкать переставай, Верунь. Чего ты, как чужая.