Девичья фамилия Прис. У Евы было такое чувство, будто из-под нее вытаскивают стул, пол, весь мир. Из усилителя раздавался голос адвоката:
– Прошу суд выслушать показания свидетельницы Эдит Брунс.
Ева встала, уцепилась за край стола, все кружилось. Светловолосый повернулся и вопросительно посмотрел на нее. Ева лихорадочно соображала. Наверняка Давид все растрепал! Он выдал ее. Но почему как свидетельница защиты? Это невозможно! Она снова опустилась на стул и поймала взгляд из публики. На нее смотрела жена главного подсудимого, она выглядывала из-под шляпки, как мышь, торжествующая мышь. Тем временем председательствующий судья объявил:
– Ходатайство защиты удовлетворено.
Светловолосый наклонился к Еве:
– Брунс? Она имеет к вам отношение?
Но Ева только смотрела на двери, которые как раз открывал служитель.
– Меня зовут Эдит Брунс, девичья фамилия Прис. Я живу по адресу Бергерштрассе, триста восемнадцать. У меня свой ресторан.
– Фрау Брунс, когда вы приехали в лагерь?
– В сентябре сорокового года.
– В каком качестве?
– Я приехала с мужем, который служил поваром в офицерском казино.
– Что вам было известно о лагере?
– Только то, что там находились военнопленные.
– И что вы узнали уже на месте?
Эдит молчала. Со зрительских трибун кто-то выкрикнул два слова. Еве послышалось: «Нацистская подстилка». Но возможно, у нее истерика. На свидетельской трибуне, в трех метрах от нее, находилась мать. Она была серьезна, бледна, не накрашена, одета в черный костюм, который надевала только на похороны. Эдит держалась как на сцене, но Ева видела, что она не играет, что она пытается быть искренней. Мать поставила перед собой сумочку, которую Ева в детстве часто вытряхивала, она прекрасно знала, что в ней находится. Расческа, носовой платок, эвкалиптовые леденцы, крем для рук и портмоне с последними фотографиями детей. Сердце у Евы бешено колотилось. Голос матери заполнил весь зал:
– Я узнала, что там содержались в заключении и обычные люди. То есть, я хочу сказать, не преступники.
– Вы не хотели оттуда уехать? У вас были две маленькие дочери.
– Хотела. Я говорила мужу, чтобы он перевелся. Но тогда бы его призвали в действующую армию. В то время им нужны были солдаты. Он боялся за свою жизнь, и я не стала настаивать.
Однажды, рассказала Эдит, она видела, как застрелили женщину, потому что это произошло прямо за их садом. Якобы та женщина хотела бежать. Ева увидела перед собой сад, соседскую клумбу с розами, забор, женщину, которая вдруг упала. Она посмотрела на мать и невольно вспомнила их последний совместный поход в дом культуры. Пьеса «Генеральские брюки» состояла сплошь из неприличностей, но они все-таки смеялись, заражая друг друга. Это было в другой жизни. А теперь Эдит говорила, что о газовых камерах она узнала от жены главного подсудимого. Они были соседями. Та обратила ее внимание на запах.