— Мальца вот подкормить надо.

— Доброй души ты человек.

— Какой есть. Что-то ты нынче скучная? Ай случилось что?

— Такая иногда тоска берет. Уехать из этого города, да куда податься? А тут сынок заболел.

— Врачу-то показывала?

— Все мы под богом ходим, — уклонилась женщина от ответа.

— А я как-то около церкви тебя видел. Как там отцы святые поживают?

— Святые? В гробу бы их святость видеть! — зло бросила Настасья. Сажин внимательно посмотрел на женщину.

— Спасибо, Настя! Пойду, а то пацан совсем заголодал, еще и удерет с нетерпячки.

— Добрый ты. Меня пожалел. Мальчонку вон тоже. Только слишком добрый. Злого да черного не видишь.

— Вот бы и просветила, — улыбнулся Сажин.

Глаза женщины сверкнули, на губах скользнула усмешка:

— Может и просвещу.

Через минуту беспризорный жадно уплетал лепешку, а Просенков больше для вида щелкал зубами, щедро нахваливал огурцы, картошку и лепешку и незаметно подвигал мальчонке то одно, то другое.

— Тебя звать-то хоть как?

— От рождения Федором, а среди этих — «профессором» кличут.

Критически оглядев мальчонку, Сажин покачал головой.

— Шел бы ты, парень, в детдом. Сытый будешь, ну и грамоте да ремеслу обучат. А так с голоду пропадешь или замерзнешь зимой.

— Не пропаду! — самоуверенно отозвался Федька. — А грамоте я ученый. Да толку-то… — Федька длинно сплюнул. — И не до того мне сейчас. Ну, спасибочки за шамовку!

Федька прищурил глаза, но не успел он шевельнуться, как Просенков положил ему руку на плечо: