Зайцев долго молча рассматривал привезенные Сажиным с границы четки. Выглядели они не совсем обычно. На прочный шелковый шнурок были нанизаны круглые шарики вперемежку с шаровидными коричневыми многогранниками. К одному такому многограннику присоединялся черный цилиндрик, похожий на желудь, а напротив него были нанизаны три желтых диска, разделенные пятерками шариков.

— Занятно, занятно, — пробормотал Зайцев, осторожно трогая каждый диск толстым пальцем. Наконец, он вскинул голову. — Ну-ка, Петр Иванович, расскажи подробнее, как попала к тебе эта вещица.

Сажин кашлянул в кулак, привычно тронул большим пальцем «английские» усики, заметно отросшие за прошедшую неделю, и стал докладывать.

В Джаркентском ОГПУ Сажина встретили дружелюбно и тут же включили в дело: ожидали прорыв банды через границу, и чекисты собирали в помощь пограничникам коммунистический отряд. Сажину не нужно было долго объяснять, что делать. Он сразу отправился на конюшню и попросил оседлать коня. Выехав из райотдела, Сажин проскакал широкими улицами и на выезде из города встретил участкового милиции Третьяка.

— Никак в гости к нам? — поинтересовался тот.

— Да нет, к нам гостей ждут, вот я и тороплюсь на заставу. А вы?

Третьяк покосился на Сажина, подумал, чесанул за ухом.

— Черт. Вот не ко времени. Ну, ладно, езжайте потихоньку. Я догоню вас. Мне надо тут заскочить в одно место, — и он бросил коня в намет.

Через полчаса Третьяк нагнал Сажина. Всю дорогу ехали молча. Третьяк настороженно крутил головой и часто похлопывал коня по шее. Раза два он останавливался, зачем-то переседлал своего Серко и, не глядя на Сажина, словно оправдываясь, сказал, что потник сбивается, потому что проклятая животина хитрит и не дает затягивать подпругу.

До поселка, в котором размещалась застава, добрались засветло без происшествий.

— Джаркентцев подъехало четверо. Еще люди будут? — спросил Сажина Кравцов — начальник погранзаставы.

— Говорили, что должны еще пятеро быть, — ответил тот.

— Ну, ладно, сейчас отдыхайте, когда все соберутся, поставлю задачу. Мои уже знают. Только людей у нас, сами знаете, не густо. Вот и использую ваш резерв.

— Сбегаю к свояченице на полчасика, перекушу, может, — не глядя на Сажина и Кравцова, бросил Третьяк и быстро зашагал от коновязи.

Сажин знал, что на границе неспокойно. То там, то сям лезли контрабандисты. Чуть не каждые сутки на границе происходили стычки. Еще в марте крупная банда бывшего царского офицера Кивлева шестеро суток осаждала в селе Кзыл-Агач отделение пограничников, следовавших в Лепсинск. На лепсинском направлении из Синьцзяна не раз пытались прорываться банды Квитко, Нагорного и Арвейцикова, на Зайсанском участке был свой опасный «клиент» — Толстоухов. Это крупные шайки, до сотни сабель. А о мелких и говорить не приходится. Но в героях поста Кашкасу, хотя и погибших, но не пустивших банду в долины Киргизии, все пограничники видели вдохновляющий пример мужества и презрения к смерти.

Тактика белобандитов была известна: под покровом ночи по-змеиному переползти границу, скрытно пробраться в район, где нет воинских сил, и там жалить направо и налево, выдавая себя за местных повстанцев против Советской власти.

Увидев у Сажина коробку маузера, начальник погранзаставы спросил:

— Служебный?

— Награда, — коротко ответил Сажин. Да и стоило ли распространяться о том, что довелось воевать в 1919 году против колчаковцев, или о том, как ему, молодому сотруднику ГубЧК, в Татарии приходилось гоняться за кулацко-эсеровскими бандами, брать разоблаченных белогвардейских эмиссаров и диверсантов, нередко со стрельбой, а то и разрывами бомб.

— Хорошо, — с уважением отозвался начальник и, улыбнувшись, отказал в винтовке. — Патроны к маузеру дам. Этого добра хватит, а винтовку не проси, — и насыпал Сажину в пригоршню десятка три маслянисто-желтых патронов.