– Делиться – значит заботиться, – сказала она, растягивая слова.

– Избавь меня от этой чуши, Памела. Ты одна из самых меркантильных людей, которых я когда-либо встречал. Ты бы не стала делиться даже своим дерьмом, если бы думала, что кому-то оно действительно понадобится.

– Тебе необязательно быть таким грубым.

– А тебе необязательно быть такой отчаявшейся.

В воздухе повисла тишина. Мое сердце готово было разорваться, и я уверена, что имею в виду буквальный смысл этих слов. Я чувствовала, как оно увеличивалось внутри, еле умещаясь в грудной клетке.

– Так каковы же твои намерения по отношению к моей дочери? – Ее голос стал хриплым, когда она затянулась сигаретой.

Ответ Бэйна прозвучал после небольшой паузы:

– Я не собираюсь лезть к ней в трусы.

– Хорошо. Потому что она все равно никогда с тобой не переспит.

Мои щеки вспыхнули. Не потому, что она ошибалась, а потому, что раскрыла ему правду, вложив в свои слова дополнительный смысл: «Зато я пересплю».

– Я не смотрю на нее так.

– Как?

– Как на дырку для спермы. Кроме того, она для меня слишком молода, – отрезал он.

Я напряженно сжала челюсть. Он всего на пять лет старше. Через несколько недель нам обоим будет за двадцать. Еще одна невидимая лоза плюща обвилась вокруг моей ноги, подползая выше, к колену. Почему тебя это беспокоит?

– Что ж, до тех пор, пока ты знаешь…

Фразу Пэм прервали:

– Рад знакомству, Памела. Надеюсь, что мы будем часто видеться, раз уж я дружу – не сплю – с твоей дочерью.

На этом все закончилось. Я наблюдала из своего укрытия, как Пэм поднималась по ступенькам на набережную. Я предоставила Бэйну время докурить и зайти обратно в кофейню, прежде чем вышла из укрытия и обнаружила, что он все еще стоит на улице.

Превосходно.

Проследовав к ступенькам и избегая зрительного контакта, я услышала, как Бэйн мелодраматично вздохнул у меня за спиной.