То, что произошло до попытки Эмери лишить меня девственности.
Тот момент, когда я ее потеряла на самом деле.
– Если бы только я могла вспомнить. – Я вцепилась в волосы, чувствуя, как мягкий взгляд Майры скользит по моей коже. Она всегда смотрела на меня со смесью безнадеги и жалости. Мой терапевт представляла собой классическую версию любящей бабули. Белесые волосы на загорелой коже. Глубокие морщины и массивные свисающие украшения.
– Что вспомнить? – уточнила она.
– Когда это произошло? Когда я потеряла девственность?
Я покусывала нижнюю губу, переплетая пальцы в замок. Я была счастлива в отношениях с Эмери. И я не спала ни с кем до него. Я бы помнила об этом. Он стал моим первым любовником, но когда все дошло до секса, крови не было. И никакой боли. Его потрясенное лицо нависало надо мной, когда он вошел в меня, его движения становились жестче и отчаяннее с каждой последующей секундой. Эмери нахмурился, когда я проявила взволнованность и раздражение, извиваясь под ним в необоснованном раскаянии. Я задумалась, следует ли мне сымитировать чувство дискомфорта, которое он жаждал увидеть в моих глазах.
Некоторым девушкам приходилось притворяться, что они испытывают оргазм. В случае с Эмери мне требовалось показать, что я испытываю боль.
Затем его взгляд переместился на игровую приставку, а мой последовал за ним. В следующее мгновение я заметила камеру, подмигивающую мне красным огоньком. Потом я впечатала кулак в лицо Эмери, вскочила и обернула свое тело простыней. В тот же момент я решила свою дальнейшую судьбу.
– Что ты имеешь в виду? – Майра почесала ручкой висок.
– Что, если я подавляю какие-то воспоминания? Что, если я что-то намеренно забыла? – Я встала с кресла и принялась расхаживать назад-вперед перед терапевтом. Офис Майры внешне не имел ничего общего с ее так называемой личностью. Белый против бежевого. Американский модерн против легкой городской эклектики. Богатство в противовес ханжеству. Я часто задумывалась, что из этого являлось фальшивым – обстановка или личность?
– Ты не думаешь, что попросту пытаешься найти причину, почему с тобой произошли такие ужасные события? Возможно, ты хочешь убедить себя, что тебе есть что искупать. Но правда в том, что это Эмери, Нолан и Генри обидели тебя. А не наоборот.
– Нет, – я покачала головой, чувствуя, что в комнате не хватало места, чтобы вместить весь мой гнев. – Я говорю о том, что…
– Ты могла повредить девственную плеву при падении с велосипеда или при глубоком введении тампона. А некоторые девочки вообще рождаются без нее. Меня беспокоит, что поиск причин произошедшего может сбить тебя с пути, которого тебе следует придерживаться для выздоровления. Принятие и реабилитация наступят, когда ты поймешь, что ничего плохого с тобой раньше не случалось. Ты ничем не провоцировала парней на такое поведение, – спокойно, но строго прервала она меня. Ее взгляд следил за моими движениями, но я знала, что она никогда не поднимется с дивана.
Я остановилась перед окном и посмотрела вниз, на улицу. Что-то заставляло меня искать глазами красный пикап Бэйна. Вероятнее всего, сейчас он находился в кофейне, где с ним заигрывал каждый посетитель.
Но больше всего я ненавидела сеансы с Майрой, которые начала посещать с двенадцати лет – сразу после нашего с Пэм переезда в дом Даррена. И я все еще считала каждую минуту каждой нашей встречи, ожидая ее окончания.
Но Бэйн… это совсем другая история. Сегодня утром я чувствовала себя иначе, чем вчера. Возможно, у меня было время, чтобы переварить произошедшее, но я начинала ощущать легкое чувство собственничества по отношению к Бэйну, и это меня тревожило.
Он заставлял меня ощущать себя нормальной, и тем самым он уже сделал для меня гораздо больше, чем все, кто присутствовал в моей жизни. Мое любопытство по отношению к его жизни тоже беспокоило. Но перспектива разговора с Майрой о Бэйне или о том, как к нему приставала моя мать, заставляла чувствовать себя… странно. Во-первых, Майра – давний друг семьи Даррена. Я не могла быть уверена, что она не передаст мои слова дальше. Чертов этический кодекс. Я прижалась кончиками пальцев к холодному оконному стеклу.
– В моей памяти отсутствует кусок воспоминаний, – выпалила я. Фрагмент из того года, когда Пэм и Даррен поженились, вскоре после смерти отца. Все случилось так быстро. Майра убеждала, что это естественная реакция. Так много событий произошло со мной за столь короткий срок, поэтому я создала брешь в памяти, чтобы справиться со всеми изменениями.
– Мы не можем помнить каждый день нашей жизни. – В отражении окна я наблюдала, как Майра перебирает пальцами одно из многочисленных ожерелий на шее. – И это даже хорошо, Джесси.
Часы рядом с кушеткой Майры гулко пробили – не самый утонченный способ показать, что наша сессия подошла к завершению, как я однажды отметила; и Майра даже согласилась, но ничего не поменяла – это был наш сигнал. Мы уважительно кивнули друг другу.