Бомж между тем подвел пленника к первой машине. Сумка с деньгами улеглась на заднем сидении, Михаил сел за руль, шеф под его прицелом устроился рядом. Вытащив из-за пазухи кусок мягкого провода, бомж проворно связал им пленнику руки. Пистолет он сунул за пояс.

– Мне терять уже нечего, – спокойно сказал бомж, обращаясь сразу и к команде, и к шефу. Теперь он был спокоен, настолько спокоен, что сам себе удивлялся. Хотя, что такого? Терять, и правда, ему было нечего, а изменить что-то было уже невозможно.

– У меня нет и не было ничего, кроме жизни, и жизни не самой лучшей. А вы и ее хотели отнять. Я предложил честную сделку, вы обманули. Теперь будем играть по-новому. Если увижу погоню, пристрелю его и выброшу на дорогу. Если на этот раз честно отпустите, верну вашего папика целым и невредимым. Хао, я все сказал!

– Пацаны! – взвизгнул шеф, – отпустить его! Никаких погонь! Всем на хату!

Его крик заглушил рев мотора. Машину Михаилу в прежней жизни водить приходилось, и хоть навык изрядно угас, рвануть прочь из города вдоль по трассе получилось весьма хорошо.

***

Солнце уже садилось, когда, отъехав подальше, Миша свернул на лесную дорогу и остановился в паре километров от трассы. Вышел, потоптался, разминая затекшие ноги. Потом открыл дверцу, за которой скорчился пленник.

Тот вылез, испуганно озираясь. Темнеющий лес и дикого вида спутник с пистолетом, засунутым за ремень, внушал ему ужас. Всю дорогу босс покорно молчал, но тут его словно прорвало.

– Ты хоть знаешь, с кем ты связался! – кричал он, брызжа слюной и краснея лицом. – Да тебя на дне моря найдут! У нас же все схвачено – и менты, и армия, и…

Миша молча врезал шефу под дых. Пока тот, страдая, глотал воздух ртом, он развязал ему руки и вытащил из кабины сумку с деньгами.

– А теперь раздевайся, – приказал Михаил оклемавшемуся пахану. Тот изумленно уставился на него, и бомж повторил уже грозно:

– Раздевайся, сказал! – и взмахнул пистолетом.

Едва справляясь с застежками дрожащими непокорными пальцами, босс скинул с себя рубашку и брюки. Потом, поколебавшись, принялся снимать и трусы.

– Не нужно, – остановил его Миша. – Ты меня, похоже, неправильно понял.

Он быстро разделся сам, сбросив всю провонявшую бездомной житухой одежду, и надел на себя пусть слишком просторный, но зато приличный костюм. Посмотрелся в зеркальце на машине. Вид оказался вполне ничего, даже щетина не особенно портила – она вообще сейчас в моде. По крайней мере, на алкаша и бродягу уже не очень похож. Похлопал себя по карманам. В одном оказалась расческа и связка ключей, в другом – кошелек, набитый деньгами. Ключи он бросил на землю, кошелек, посмотрев, засунул обратно в карман.

– За моральный ущерб! А свою одежду – дарю. Замерзнешь – прикроешься.

– Да ты знаешь, козел… – снова завелся босс, дрожа от вечернего холодка.

Михаил устало вздохнул и вытащил пистолет. Хозяина словно выключили из розетки. Он устало осел на дорогу и спрятал лицо в ладонях.

Миша выстрелил раз, другой, третий. Он стрелял, пока не кончились все патроны – стрелял по колесам. Потом выбросил пистолет в придорожную лужу, взвалил на плечо тяжелую сумку и зашагал в сторону трассы.

***