Андрей попросту обалдел.

– Бабуля! – воскликнул он. – Да что же я-то об этом не знаю?!

– Так ты, милок, и не спрашивал! А в детстве, слава Богу, по подвалам и чердакам не шнырял, все в лес да на речку…

***

На чердаке еще было довольно светло: вечер едва наступал, а маленькое оконце, хоть и здорово запыленное, глядело прямо на запад. Чердак у Веры Ивановны был устроен на совесть, поверх бревенчатых балок настелен пол, так что здесь можно было ходить без опаски и хранить кое-что из вещей, которые в доме давно не нужны, а выбросить жалко. Вещей таких, впрочем, здесь было не много, однако Андрей увидел, как при виде старья у Светланы разгорелись глаза. Очевидно, для историка оно представляло какую-то ценность.

– Надо сюда Сергея позвать, – подумал Андрюха. – Что валяется рухлядь без всякого толка? Нет, лучше вначале пусть Света посмотрит. Может, и правда, что-то музею сгодится.

– Вот он, сундук, – сообщила бабуля, гладя ладонью крашеный бок деревянного ящика. – Бабушкино приданое. Раньше вместо шкафов служили. И удобнее было – на сундучке и присесть, и прилечь…

Заскрипели древние петли, и сундук явил свое чрево. Чего только в нем не хранилось! Сверху лежал слой изрядно пощипанной молью одежды, которую Вера Ивановна тут же решила, пользуясь случаем, вытащить на помойку. Однако Светлана просила ее подождать, уверяя, что еще попробует с ней разобраться и кое-что наверняка отберет для музея. Затем лежало несколько книг, среди которых Андрей с восторгом и изумлением увидел нечто на церковнославянском языке, в толстом кожаном переплете с металлическими застежками.

– Да тут у вас целый клад! – восторженно взвизгнула Света.

– Ну вот, кабы знать… – добродушно пробормотала Вера Ивановна.

Затем на свет появились пара старых икон и квадратная бутылка с какой-то прозрачной жидкостью.

– Надо же! – ахнула бабушка. – Да это же самогон! Я помню, мать его прятала от отца. Он хоть особо не пил, но иногда не во время баловался. Вот в строгости и держала. Нашелся, голубчик!

Андрей смотрел на сокровища, извлекаемые из сундука, и думал, что вот ведь, и самые привычные вещи, окружающие нас каждый день, станут когда-нибудь редкостью. Взять хоть ту же бутылку. Бабушка помнит, когда ей пользовались как самой банальной посудиной. А теперь такую, попробуй, найди… Да что там такую! Обычной когда-то стеклянной бутылки из-под кефира и треугольного картонного пакета для молока, которые Андрей пусть смутно, но помнил, теперь уже не увидишь. Так что, если у вас есть чердак, храните там всякую рухлядь. Не бросайте ее, берегите! И ваши правнуки могут озолотиться…

Вот и дно сундука завиднелось. Кажется, больше ничего интересного. А ты что хотел? Чудотворный крест отца Иоанна найти прямо здесь, в бабулином сундуке? Нет уж, дудки. Хотя и так много всего отыскали…

– Вроде бы все, – сказала Вера Ивановна, наклоняясь за последней скомканной тряпкой, оставшейся в сундуке. – Э, а тут что такое?

Тряпичный ком неожиданно громко стукнул о деревянную стенку, и в красноватом свете заката тускло блеснуло большое распятье. В груди Иисуса Христа зияло круглое пулевое отверстие.

***

– Господи Иисусе! Да надо же! Столько лет! – причитала Вера Сергеевна над распятием, лежавшим теперь в комнате на столе. Конечно, она, как и многие в городе, слыхала о чудотворном кресте и метке от пули на нем. Когда первое потрясенье прошло, она, осознав, какая святыня была припрятана в стареньком сундуке, прямо тут же, на чердаке, преклонила колени и прочла коротенькую молитву – возможно, единственную, известную ей. Вместе с ней на колени встала и Света. Андрей, немного поколебавшись, последовал их примеру. Ему удивительно было видеть свою бабулю молящейся, но он понимал – то, что сейчас делает бабушка, она делает от души.

– Кому сказать – не поверят! – думал Андрей. – О, сколько нам открытий чудных готовит бабушкин сундук!

– Вот что, ребятки, – сказала Вера Ивановна, поцеловав распятие и еще раз перекрестившись, – такую святыню дома держать нельзя. Сейчас уже поздно, а завтра с утра снесем ее в церковь…