– Пожалуйста, заходите, садитесь. Так вы от Евгения Васильевича? Он был вчера у меня, рассказывал о ваших поисках. Знаете, я вас как-то сразу узнала. Впрочем вас, Светлана, я, кажется, видела прежде. Неужели Евгений Васильевич при всей своей дотошности о чем-то забыл расспросить?

– Наверное, нет, – смущаясь, ответил Андрей. – Но только… Нам он совсем ничего не сказал. Он сегодня погиб…

Ирина Николаевна тихо ахнула и всплеснула руками. Андрей уже испугался было, что сейчас придется битый час приводить старушонку в себя, но та быстро овладела собой. Смахнув набежавшие слезы платочком, она почти что спокойно спросила:

– Как это было?

Света торопливо рассказала версию о неудавшемся ограблении.

– Правильно, – подумал Андрей, – ни к чему пугать бабушку сатанистами. Довольно того, что мы сами как на иголках.

– Какой кошмар, – вздохнула Ирина Николаевна. – Подумать только, из-за каких-то вещей, пусть и ценных, убить человека! Прости их, Господь, ибо не ведают, что творят… А рабу Божию Евгению Царствие Небесное и вечная память… Подождите секунду…

Через пару минут на столике появилась бутылка хорошего виноградного вина, три сверкающих рюмочки и тарелка с печеньем.

– Хоть церковь не поощряет поминать усопших вином, – сказала хозяйка, разливая густо-красную влагу по рюмкам, – однако давайте помянем усопшего по обычаю. Ну, Царство Небесное! Не чокаясь…

Ирина Николаевна отпила вино так не спеша и красиво, что Андрей, подумавший было, что бабулька-то, похоже, любительница, мысли своей устыдился.

– Итак, я повторю вам все то, что рассказала вчера Шатунову, – Ирина Николаевна вновь наполнила рюмки Андрею и Свете. – И не стесняйтесь перебивать, если меня занесет не в ту сторону. Мы, старики, любим поговорить. Особенно если долго сидим в одиночестве…

Рассказ племянницы отца Иоанна был таким же стройным и аккуратным, как и она сама. Андрюха просто заслушался плавностью речи и старомодными оборотами, которые придавали повествованию особенный шарм. В основном речь шла или об уже известных ребятам событиях, или о том, что не имело к их поискам непосредственного отношения. Но перебить рассказчицу было попросту жалко. Впрочем, она и не отняла много времени. Минут через десять – пятнадцать, еще раз гостеприимно наполнив рюмочки, Ирина Николаевна перешла к главному и последнему.

– Марию Ильиничну я помню достаточно хорошо, хотя видела ее всего пару раз. Она вместе с мужем заходили к моей матери после того, как приехали из Сосновки. Я-то была еще девочкой, но помню, как та рассказывала про отца Иоанна. Эта Мария Ильинична была с ним очень дружна, до самого последнего времени навещала монаха, носила ему еду… Я знаю, что она видела и дядину смерть, однако при мне об этом рассказов не было. Вскоре она перестала нас навещать. Нет, ничего не случилось, просто время было тревожное. Да к тому же у нее были малые дети… Но никуда из города Мария Ильинична больше не уезжала. Намного позднее мы встречались на улице, хотя она, конечно, меня не узнала. Где она жила, я не знаю. Где работала – тоже. Вначале, возможно, сидела дома, с детьми. А вот муж ее трудился сначала на постройке завода, а потом и на нем самом. Вроде бы даже был не простым работягой.

– А как его звали, не помните? – с надеждой спросила Светлана. – И фамилия, фамилия…

– Как звали – не помню. А вот фамилия… Очень редкая и красивая, чисто русская. Иванов. Так что ищите Марию Ильиничну Иванову. Дай Бог вам удачи!

***

Когда кузина в последний раз навестила батюшку Иоанна, они сидели возле пещеры на нагретых осенним солнцем камнях и долго молчали. Времени было много: теперь к монаху почти никто не ходил. Это раньше паломники очередью стояли, несли отшельнику заботы и горе, чтоб получить совет, напутствие, утешение. Теперь жизнь утешила всех – быстро и сразу. Не стало нужды ни в Боге, ни в церкви. Или нужда-то осталась, а исчезло что-то другое?

– Тяжелые времена наступили, сестрица, – со вздохом говорил отец Иоанн. – Ох, тяжелые, а будет еще страшней. Явилось в мир разделение. Восстали, яко написано, отец против сына и дочь против матери… Пока на фронтах друг друга стреляли, хоть мы-то в тылу много горя не ведали. Теперь – наш черед. Все оружие внутрь повернулось. Бежать бы в горы, в землю зарыться – достанут. Я вот зарылся, да ход за собою не завалить. Скоро придут. Знаю. И жду. Хотя до весны-то, Бог даст, тревожить не станут. Еще одну Пасху встретить сподоблюсь…

– Ну что ты, братец, – неуверенно утешала кузина, – прожили с Божьей помощью столько лет, глядишь, и не тронут. Есть же умные головы в государстве, неужели трудно понять, что без Бога человек – тот же зверь, только разумом своим еще более страшный!

– Умные головы, может, и есть, как не быть. Да только и им жить охота. Одно дело знать, другое – сказать.