Единственный след, ведущий к родственникам отшельника, привел в магазин на улице Заводской. Небольшой старый дом, перепланированный и капитально отремонтированный, превратился в довольно милый маленький супермаркет, если эти два слова – «супермаркет» и «маленький» – соединимы друг с другом. Скорее, пожалуй, магазинчику подходило старинное названье «сельпо». Были когда-то в селах такие мини-универмаги, где продавалось все – от хлеба и сахара до керосина и резиновых сапогов. Конечно, ассортимент минимаркета был куда как разнообразней, чем в сельской лавчонке, и практически мало чем отличался от того, что могли предложить в любом по-настоящему большом магазине. А что касается площади помещения и объема товаров – так здесь, почти на окраине крошечного райцентра, в большем не было и нужды. Кругом теснился частный одноэтажный сектор, практически та же деревня. Однако с учетом того, что до ближайшего крупного магазина было отсюда шагать да шагать, дела у супермаркета шли куда как неплохо, несмотря на размеры.

– Здравствуйте, мы можем увидеть хозяйку? – спросил Андрей, войдя в магазинчик. Две девушки за прилавками – одна на продуктах, вторая на промтоварах – посмотрели не него немного испуганно, а потом одна крикнула куда-то вглубь помещения:

– Надежда Сергеевна, к вам пришли!

И обе напряженно затихли.

Вскоре в темном дверном проеме, ведущем внутрь магазинчика, появилась женщина лет тридцати. Даже не зная, что это и есть хозяйка, ошибиться было практически невозможно: одежда, холеное лицо с тщательным макияжем и сама манера держаться – уверенная и чуть снисходительная – говорили о том, что это не продавец и не кладовщик. Только хозяин.

Окинув Андрея и Свету цепким внимательным взглядом, Надежда Сергеевна, очевидно, сделала первые выводы и строго сказала:

– Что вы хотели? Какие претензии?

– Да, вот это хватка – сразу быка за рога, – подумал Андрей. – Бизнесменша!

А Света сказала:

– Не волнуйтесь, мы не с претензией. Мы из музея. Нам известно, что вы родственница знаменитого отца Иоанна, отшельника из сосновского монастыря. А мы собираем о нем материал и подумали, что вы бы могли…

Хозяйка мгновенно расслабилась. Теперь во взгляде ее сверкала ирония и даже какая-то жалость.

– Это, ребята, вы не по адресу. Дядюшка помер за полсотни лет до того, как я на свет родилась. Если б не бабушка – я бы о нем и не знала. И сейчас знаю лишь то, что был когда-то такой отец Иоанн. Был – да заживо в землю зарылся. Мне это вовсе не интересно. Есть дела поважней.

– А как найти вашу бабушку? – спросила Светлана. – Может, она что расскажет?

– Она-то расскажет! Идите, если вам делать нечего. Вот адрес, – надежда Сергеевна быстро черкнула пару строк на бумажке. – А мне, извините, работать нужно. Здесь у нас не музей…

***

– Ирина Николаевна Симонова, – прочел Андрей на добытой в магазине бумажке. – Улица Заводская, дом номер… Так это в квартале отсюда! Интересно, бабушке во внучкином магазине товары со скидкой дают?

Домишко, в котором жила племянница отца Иоанна, был очень старым и казался каким-то больным. Покосившаяся ограда, ветхая крыша, осевший угол стены говорили о том, что ремонта здесь не было лет тридцать, не меньше. И, скорее всего, никогда уже больше не будет – такие гнилушки проще снести и на освободившемся месте построить что-нибудь заново. А бабуля свой век доживет и под прохудившейся крышей. Какой же смысл тратить деньги на текущий ремонт, если при возрасте Ирины Николаевны через несколько лет сюда можно смело прислать бульдозер?

Но если снаружи домик был просто убогим, то внутри поражал какой-то немыслимой смесью того же убожества и утонченной культуры. Да, пол скрипел под ногами и зиял огромными трещинами. Оконные рамы перекосило настолько, что стекла в них дали трещины. В том месте, где крыша была совершенно худой, потолок провис и опирался на старый шкаф… Однако везде, где только было возможно, царили чистота и порядок. Над кроватью – очевидно, в самом сухом уголке аварийного домика – примостилась полочка с книгами. На маленьком столике стояла старинная ваза с живыми цветами – небольшая, простая, стеклянная, она удивительно гармонично вписывалась в обстановку. Напротив окна висела картина в позолоченной раме, изображавшая молодую женщину в старомодном платье, с букетом цветов на коленях. Было видно, что это не репродукция, а подлинная работа настоящего мастера.

– Это портрет моей матушки, – проследив взгляд гостей, сообщила Ирина Николаевна, благообразная старушка, несмотря на свои преклонные годы прямая и стройная, словно прутик. – Она, царствие ей небесное, и домик этот в свое время купила. Теперь вот одна труха остается. Всему приходит конец…

Эти печальные слова были сказаны так, что ни Светлана, ни Андрей не почувствовали ни нужды наперебой утешать старушонку, ни стыда за свою молодость и здоровье. В тоне хозяйки прозвучала лишь констатация печального, но неизбежного факта, безо всяких претензий. Вот они, истинная культура, благородство, интеллигентность, подумал Андрей. Нарочно такое изобразить не получится. Это плоды воспитания, принесенного аж из позапрошлого века. Как же, наверное, трудно было с таким воспитанием жить в нашем обществе – что при Сталине, что при Брежневе, что – тем более – в смутные времена перемен!