— Тогда прими нежность. И пойми: до того как стать твоей, это была моя война. И тебе не дано помешать мне в нее вступить. Если бы не я, Эмма никогда не искалечила бы тебя. Жажда мести пробудилась во мне, и теперь я не смогу заставить ее умолкнуть.
— Ты надеешься загладить свою вину, Мария, хотя я ни в чем не виню тебя. Это глупо.
— Когда-то ты спас мою душу, маркиз. Позволь мне теперь спасти твою. Позволь мне искупить все то зло, которое я тебе причинила.
— Ты ни в чем не виновата. Виновата только Эмма. Ты не сотрешь все эти годы, как бы ни размахивала саблей, пиратка Мери.
— Ты прав, — прошептала она, обняв его за шею и глядя ему в глаза.
— Как ты можешь, я же такой урод, — простонал он.
— Уродство — всего-навсего маска. Ты научил меня заглядывать глубже.
Он сжал Мери в объятиях, не коснувшись подставленных губ.
— Я глубоко взволнован, просто потрясен тем, что ты снова рядом, — признался маркиз, — но мне потребуется время, чтобы я мог…
— Доверять мне? Когда-то у тебя хватило терпения дать на это время мне.
Он не ответил, и на мгновение Мери почудилось, будто она баюкает новорожденного.
30
Они шли мимо архипелага Камагуэй, когда впередсмотрящий объявил, что видит справа по борту парус.
Мери следом за Балетти схватила подзорную трубу.
— Что ты об этом думаешь? — спросил маркиз, поскольку молчание затянулось.
— «Веселый Роджер», значит, пиратское судно, — вздохнула она, не отрываясь от окуляра.
— Фрегат?
— Бригантина. Это нам совсем ни к чему, маркиз.
— Быстроходное судно?
— И маневренное. На удивление проворное — проворнее, чем фрегат. Нам от него не уйти, «Мария» тягаться с ним не сможет. Лучше сдаться.