— А как быть со слугами? Они видели, как мы вошли вместе с ним.
— Я сказала — чтобы и следа не осталось, — повторила Эмма. — Если надо, спали все дотла.
Габриэль молча кивнул, и Эмма вышла из кабинета, перешагнув через труп человека, которого только что безжалостно убила. Нет, с нее и впрямь хватит этой паршивой шлюшки Мери! И Эмма кликнула служанку:
— Укладывай мои сундуки. Чтобы через полчаса все было готово!
— Хорошо, сударыня, — ответила та, в смятении глядя на испачканные в крови пальцы хозяйки. — А чем я могу помочь раненому?
— А вот это уже не твоя забота, детка.
— Хорошо, сударыня.
Перепуганная служанка пустилась бежать по лестнице, спеша исполнить полученные распоряжения. Закрытую дверь кабинета, смежного со спальней, она боязливо обошла стороной.
Трясущимися руками, вздрагивая от малейшего шума, служанка только что закончила свою работу и вдруг, едва разогнувшись, увидела человека, который стоял, прислонясь к дверному косяку, и внимательно на нее смотрел.
Девушка попробовала было ему улыбнуться, но холодный стальной взгляд незнакомца и сверкнувший в его руке кинжал мгновенно остудили ее желание.
— Смилуйтесь! — оледеневшими губами взмолилась она, падая перед ним на колени.
Эмма, которой не терпелось побыстрее уехать, уже садилась в коляску, когда из дома донесся вопль служанки.
— Ну, поехали же, — поторопила она Габриэля, — незачем здесь задерживаться.
Он кивнул и стегнул лошадей, чтобы те взяли с места порезвее. Эмма смотрела в окошко кареты на свой удаляющийся особняк в Сен-Жермен-ан-Лэ. Она не испытывала ни малейших сожалений при мысли о том, что больше никогда в него не вернется.
Добравшись до Тулона, Мери узнала, что «Жемчужина» только что снялась с якоря и на несколько месяцев отправилась в плавание по Средиземному морю. Но, как ни томило ее желание поскорее обнять Никлауса-младшего, Мери утешилась, подумав о том, что для осуществления ее планов так даже лучше. Она написала Форбену длинное письмо, в котором рассказала о событиях, произошедших в Париже, и о своем намерении отправиться в Венецию, предоставив ему решать, стоит ли сообщать страшную весть ее сыну.
После этого она немедленно отплыла в Светлейшую республику, твердо вознамерившись проникнуть в тайну маркиза де Балетти, мэтра Дюма и странного хрустального черепа, а также понять причины, побудившие Эмму проявить такую жестокость: ведь та уверяла, будто любит ее… Бесконечно размышляя над всеми этими загадками, Мери пришла к выводу: одной только уязвленной гордостью ее прежней любовницы ни объяснить, ни оправдать подобное ожесточение невозможно. Мери добрую сотню раз перечитала письмо Балетти к человеку, которого тот именовал своим отцом. Объяснение крылось в чем-то другом. Теперь ее собственную жажду мести одной лишь кровью было не утолить.
Мери стояла на палубе, глубоко вдыхая соленый воздух, с наслаждением подставляя лицо под водяную пыль. Почувствовав, как ходит под ногами палуба от бортовой качки, она мгновенно вспомнила это ощущение и обрадовалась ему. Оказывается, она скучала по морю.
6
От красоты каменных кружев в лучах заходящего солнца у Мери перехватило дыхание. И вместе с тем это роскошное зрелище окончательно ее успокоило. Теперь она чувствовала себя намного лучше. За те две недели, которые длился переход, она понемногу пришла в себя, средиземноморские пейзажи действовали на нее умиротворяюще. Она буквально возродилась.
Теперь сон ее вновь сделался безмятежным, пропали лиловые тени под глазами, после смерти Никлауса с каждым днем залегавшие все глубже. Думая о том, что Никлаус-младший, должно быть, тоже окреп и повеселел на борту «Жемчужины», она убеждалась, что приняла правильное решение. Мери снова чувствовала себя свободной в своих действиях и помыслах, снова вольна была ненавидеть и убивать.