— Гражданка Юркевич показала, что ты, Нестеренко, будто бы хотел построить на территории Донского кладбища взлетно-посадочную полосу. Это правда?

— Мы же в прошлый раз остановились на Париже…

— На чем мы остановились — я и без тебя знаю! Так что, правда это?

— Да…

— А для чего ты хотел построить взлетную полосу на кладбище?!

— Только представьте себе, гражданин начальник: Московский крематорий, а при нем аэродром! Со всего Союза мы принимали бы тела и, буквально за полтора-два часа кремировав их, после поднимали бы самолет в небо и развеивали бы прах над столицей! Ну разве не прекрасная идея, а?

— Ты сейчас серьезно?!

— Да!

— Ты полагаешь, в этом была необходимость?

— Я полагаю, в этом была бы красота!

— Зачем хоронить красиво?

— Затем, что смерть определяет жизнь! Ритуалы прощания характеризуют нас. Советские похороны страшны и убоги. Они наводят ужас на людей!

— Что ты несешь?

— Наши похороны некрасивы. Все эти красно-черные крепы… Да красного цвета на похоронах вообще не должно быть! Он же сильный, яркий, отталкивающий и грубый! Необходимы другие тона! Синий и молочный. Нужны цветы, но не гвоздики, а лилии! Нужны красивые катафалки, а не лафеты…

— Зачем?

— Вы не понимаете, гражданин начальник, человек всегда будет за ту власть, которая устроит ему красивые похороны…

— Человек, Нестеренко, всегда будет за ту власть, которая позволит ему достойно жить!

— Жизнь коротка… Даже если она и убога, то коротка, а смерть вечна. Смерть, в отличие от жизни, то, что остается с нами навсегда. Похороны гораздо важнее дня рождения. Похороны — последний праздник перед бесконечностью! Так убого встречаться со вселенной, как это делают советские люди, ни в коем случае нельзя…

— Значит, ты утверждаешь, что хотел построить целый аэродром для того только, чтобы красиво развеивать прахи коммунистов над Москвой?

— Да, а для чего же еще?