«Подожди меня внизу!»
Перед тем как закрыть дверь своей квартиры, ты не дала мне денег, но погладила по щеке и поцеловала в переносицу. Если честно, в миг тот я подумал, что ты просто не хочешь платить, но ошибся. Ты спустилась с чемоданом!
«Я не заплатила, потому что мы еще не доехали до тебя…»
Чудеса! В ту ночь, ничего не объясняя, без лишних слов, ты переехала ко мне. Вера вернулась! Без выяснений отношений и бесконечного перечисления ран, без обид и ругани. Мы уснули в моей комнате на последнем этаже с видом на крематорий, и в ту ночь я думал, что во всем Париже нет людей счастливее.
«Как тебе удалось заполучить такое уютное место?» — следующим утром пошутила ты.
«Я долго выбирал его, как тебя…»
«Ты меня никогда не выбирал!»
«Выбирал!»
Наверное, всю первую неделю я просыпался по нескольку раз за ночь. Мне все не верилось, что ты рядом. И спустя месяц, и спустя два, несмотря на то, что мозг мой, казалось бы, давно должен был привыкнуть к новым обстоятельствам, я открывал глаза, чтобы только взглянуть на тебя. Больше всего на свете я опасался, что ты опять захочешь сыграть в прятки.
Чтобы не спугнуть собственное счастье, я не говорил с тобой ни о прошлом, ни о будущем. Язык наш теперь был предельно прост. В нем не было ни времени прошедшего, ни времени будущего — в нашем с тобой языке было теперь только время настоящее и незавершенное.
Мы гуляли по набережной Сены и читали книги, слушали пластинки, которые нам давали всего на один вечер, и летали на самолетах, которые я описывал. По утрам, нежась в кровати, из которой всё еще торчала пружина, поцеловав меня, ты громко смеялась, вставала на ноги и, возвышаясь надо мной, словно Колосс, с воодушевлением и задором говорила:
«Знаешь, Петь, в начале каждого без исключения спектакля, едва крылья кулис разлетаются к порталам, я выхожу к рампе и выбираю в зале всего одного зрителя — этому приему меня научил один драматург еще в Киеве...»
«Ты любила его?»
«Я всегда любила только тебя, глупый! Так вот, знаешь, всякий раз, выходя на сцену, я выбираю в зале всего одного зрителя, и только тогда — только тогда, Петь, по-настоящему, начинается спектакль! Спектакль всегда начинается только тогда, когда актер находит в зале всего одного зрителя!»
«Почему актер это делает?»
«Потому что историю можно рассказать только одному человеку и никогда всем, потому что, если история не тронет одного, она точно не тронет никого!»
«И этот зритель я, да? Я единственный зритель, для которого ты играешь, верно?»
«Да!»
«Да, я всегда сижу в первом ряду, и, выходя на сцену, ты всегда находишь меня глазами и только тогда начинается спектакль, да?»