— А что здесь такого? В ресторанах вам тоже подают мытую посуду...
— Я по ресторанам не хожу, Нестеренко!
— И очень зря! Даже в Москве иногда бывает вкусно...
— Тебе виднее! Ты у нас по ресторанам ходишь!
— И вам, кстати, рекомендую! Это делает людей добрее. Как тут, кстати, в Саратове с ресторанами, хорошо?
— Советские люди, гнида ты, сейчас все силы тратят на борьбу, а не на гулянки! Продолжай показывать относительно своей жизни во Франции!
— Если хотите — я мог бы посоветовать вам несколько неплохих бистро в Париже…
— Нестеренко!
— Ладно, ладно вам… После поездки в Варшаву, а также после времени, проведенного в Сербии, я убедился, что белое движение окончательно провалено. В Париже я понял, что вести какую бы то ни было борьбу с Советской властью более не имеет смысла, а потому выбрал жизнь обыкновенного таксиста, мечтая однажды вернуться на родину…
— И поэтому ты начал писать доносы?
— Доносов я никогда не писал...
— Однако информацию о белой эмиграции собирал и нашим сотрудникам передавал, верно?
— Кое-что рассказывал, да…
— Давай мне тут без этого великодушного «кое-что рассказывал, да». Показывай, как ты стал одним из наших информаторов!
— При читателе?
Кажется, тебе действительно лучше выйти. Даже странно, что всё это время Перепелица позволил тебе слушать. Если и есть вещи, которые никогда не изменятся, так это методы вербовки. Уверен, и в 1960-м, и в 1980-м обращать в свою веру чекисты будут ровно так же, как в двадцатые годы в Париже. Даже спустя век, в 2020 году, страницы моего дела, в которых будет описан процесс вербовки, останутся закрыты специальными бумажными конвертами. Многое в России изменится, а кое-что никогда. Кстати сказать, отксерокопировать мою последнюю прижизненную фотографию тоже будет нельзя. Так что вот она:
— Значит, ты стал нашим информатором?
— Можно и так сказать, да...
— И при этом продолжал работать в такси?
