«Да!»
«И чем же, Гайто?»
«В нашей литературе не важно о чем, но важно как, а в европейской литературе не важно как, но важно о чем…»
Так началось мое служение Советскому Союзу. С грустью я слушал белоэмигрантов, которые считали, что мысли их становились значительнее, если они сыпали эпитетами, и радовался разговорам с Гайто. По-хорошему, мне следовало бы писать донесения и на него, но о Гайто в моих отчетах не было ни слова.
Кажется, со всеми заданиями я справлялся довольно хорошо, однако, замечая их однотипность и, мягко говоря, бесполезность, прекрасно понимал, что, если продолжу в том же духе, домой не вернусь.
Закрывая дневник, я признавался себе, что для возвращения в Советский Союз мне придется совершить нечто большее. И однажды я попросил об этом...
«Что ж, Петр Ильич, хорошо. Я вижу, что вы созрели. Есть у меня для вас одно дельце…»
Старик поручил мне «воссоединиться» со своим старым знакомым — Борисом Викторовичем Савинковым. Мосты дружбы, дороги судьбы. Мне надлежало втереться в доверие и позже, когда известный политический деятель потеряет бдительность, передать его в руки засланного из Москвы агента Фомичева. Последний прикидывался либералом, и первое время Савинков вел себя довольно настороженно, однако совсем скоро размяк. Когда в разговоре со мной он по-дружески поделился своими опасениями, я только улыбнулся:
«Зря, Борис Викторович, очень зря!»
«Но что, если этот Фомичев заслан большевиками?»
«Большевиками?! Борис Викторович, эти тупорылые ублюдки не способны на подобные операции!»
Беседы со мной удивительным образом успокаивали Савинкова. Чем меньше я говорил, тем больше он верил. Самовлюбленный позер. В конце концов, заглотнув крючок, бывший эсер и вечный террорист согласился на встречу с Фомичевым и в итоге объявил мне, что принял решение вернуться в Советский Союз.
«Прекрасно! Борис Викторович, могу ли я поехать с вами?»
«Не сразу, Петр Ильич, не сразу. Мне понадобится некоторое время, чтобы осмотреться на месте, а вы пока побудьте здесь — вы еще, безусловно, мне пригодитесь!»
Напыщенный индюк. Когда годом спустя я узнал, что Савинкова
«Во-первых, Савинков — большой мальчик, сам должен был понимать, куда едет. Во-вторых, я ведь собираюсь повторить его путь. Если меня арестуют уже в порту, я не стану сокрушаться. Если они не пожалеют меня, так почему я должен переживать, что они не пожалели и его? Се ля ви, мон шер, се ля ви…»
После успешно проведенной операции впервые за долгое время я был в хорошем настроении. Я был очень и очень рад. Я понимал, что помог большому делу, а значит, теперь имею право проситься домой, чтобы поскорее отыскать тебя в Москве.
— Так и в каком году ты приехал в СССР?
— В феврале 1926 года, гражданин начальник...