В отдельном помещении он умылся, побрился и переоделся в чистую форму, правда без знаков различия. Пока шли на выход из тюремного блока, все встречные охранники вставали при нашем приближении по стойке смирно и отдавали честь. На улице нас ждали два легковых авто и ребята старшего лейтенанта Седых. Мы с Ольгиным отцом сели в одну, с нами сел сам Седых и один из его людей в качестве водителя. Двое других поехали на второй машине. Уже когда выехали на Литейный проспект и поехали в сторону дома, Николай Фомич задал свой вопрос.
— Виктор, а ты теперь кто?
— Дядя Коля, я тебе покажу одну бумагу, только ты сильно не удивляйся, — с этими словами я протянул ему свой мандат.
— Ну ни х… себе, — в последний момент Стрельников удержал готовое вырваться матерное слово, — Я такого никогда раньше не видел. Хотя, если судить по наградам, такая должность и такие полномочия удивлять не должны.
Когда уже подъехали к дому, я попросил Седых остаться пока внизу в подъезде. Боюсь что сердце Антонины Владимировны может не выдержать вида людей в форме НКВД. Мы с Николаем Фомичём поднялись наверх и позвонили в дверной звонок. Дверь открыла Ольга и замерла, с изумлением глядя на своего отца и на мою, выглядывающую из-за его плеча, улыбающуюся физиономию.
— Папкааа! — она бросилась на шею отцу, — папка вернулся!
Николай Фомич обнимал свою дочь, старательно пряча повлажневшие глаза.
На шум из комнаты вышла Антонина Владимировна и, увидев мужа, начала медленно сползать по стене. Аура у неё замерцала тревожными всполохами. Сволочи, всё таки довели человека до инфаркта. Я подскочил к своей будущей тёще и положил руки ей на область сердца. Кровоток начал востанавливаться, сердце заработало ровно, рубцы на сердечной мышце начали стремительно рассасываться. Всё, сердце Ольгиной мамы заработало как новенькое. Она с благодарностью посмотрела на меня и тоже бросилась к мужу. Так они и стояли обнявшись втроём, пока я не прервал их семейную идилию своим покашливанием.
— Я, конечно, дико извиняюсь, но где Настя?
И тут на меня налетел ураган, по имени княгиня Анастасия. Я был обласкан и зацелован. При чём в этом активно участвовала и Ольга, ничуть не стесняясь своих родителей.
— Так, девчонки, хватит. Дайте я хоть пальто сниму. И вообще, нас с дядей Колей кто-нибуть накормит, или мы обратно поедем?
Две полуграции освободили меня из своего плена и начали помогать снять пальто. Опять же вдвоём. Когда я повернулся от вешалки в прихожей воцарилась гробовая тишина. Слышно было как из крана на кухне капают редкие капли воды.
— Ви-и-тя! — почему-то шёпотом произнесла Антонина Владимировна, закрыв при этом рот ладонью. А Ольга с Настей смотрели с изумлением и восторгом.
— Ну, вот, как-то так, — я смущаясь одёрнул и без того всегда безупречный френч. Портупею с пистолетом я оставил у Седых. Неловкую паузу прервал телефонный звонок. Трубку подняла Ольга.
— Квартира Стрельниковых, слушаю вас, — и тут же протянула трубку мне, — Спрашивают товарища Головина.
— Головин. Слушаю.
Звонил Седых, чтобы сообщить, что телефон вновь подключён и что просили связаться с начальником УНКВД.
— Ясно, сейчас же свяжусь. Вы то сами где и как устраиваться будете?
— Не волнуйся, командир. Мы здесь рядом. По двое будем дежурить у двери квартиры. Это приказ товарища Сталина.
— Понятно. Тогда бди. Спокойной тебе ночи.