– От мамы. Видишь ли, мы были когда-то дружными, болтали о том о сём. А впрочем, неважно…

Задремал и проснулся, когда за окном сгустилась могильная, сырая темень. Вьюга бушевала за хлипкими стенами, и ледяной сквозняк проникал в щели двери. За печью скакал сверчок, от голода не затихающий.

Я встал с дивана бесшумно, чтобы не побеспокоить Марка, и с фонариком шагнул к подвесным шкафам с витыми ручками. Раскрыл все по порядку, проверил и убедился окончательно, что они абсолютно пусты.

– Зачем вы пошли в бурю? Хотел умереть раньше, чтобы мы не добрались?

– Мы гуляли, глупые вы Тени! Но что вам известно о прогулках?

Отвернувшись от льющейся с потолка черноты, я прошёл к узкой лестнице, ведущей в хозяйскую спальню.

– Многого нам знать необязательно. Вы так беззаботно резвились, что мы не могли сдержать смеха. Жаль, что похохотать всё же не удалось, иначе получилось бы громко.

– Это оттого, что вы нелюди, – проговорил я уныло и скрючился на дощатой ступеньке. – Мать ужасна. Я никогда не забуду, как она взглянула на меня красными глазами. Почему бы вам не ослушаться её и не исчезнуть далеко-далеко? Например, отправиться на курорт, в смысле на отдых.

– Тебе, мальчишка, легче сказать об исчезновении, чем нам сейчас же испариться. Мы произошли от тебя, не забыл, кажется? Да и какой там отдых, не бывает его у нас… Твой друг замечательно играет. Он вырастет пианистом, ведь так? Ох, опасная музыка! Не убийственная, естественно, иначе бы случилась беда. Хе-хе-хе… несомненно, большая, огромная беда!

Тени сгустились возле незатейливых перил.

– Рано говорить, что он мне друг. Он слепо доверяет, и я им пользуюсь, хотя и не хочу злоупотреблять его добротой. Если он не уничтожит вас музыкой, то я уйду от него, и мне не будет стыдно. Он мой последний шанс.

– Так проявляется твоя эгоистичная натура. Прав, что не берёшь во внимание чувства Марка. Что взять с наивного парнишки? Одни клавиши и глупости в сердце, да ненасытное желание утолить честолюбие. Такие люди не доведут до добра. Они не знают жизни, смотрят на мир через розовые очки, а затем разочаровываются, когда понимают, что им не по зубам собственные таланты. Совпадения, малейшие, но жестокие указывают на смертельный исход. Марку пора остановиться, у него мягкий, медовый характер, не справится. Мы же большие и сильные. Ты заметил, как в тебе закрепилась прочно Скорбь? И ещё, скажи другу, чтобы играл только для себя, иначе рано или поздно музыка доведёт его до отчаяния.

– Ага, бегу и падаю, волосы назад.

– Зря смеёшься.

Я поднялся, хотел уже было забраться под одеяло, но услышал незнакомые шаги.

Марк раскрыл глаза и опустился тихо на пол. Он с невероятной стремительностью перебежал через тёмную комнату. Раздался жалобный высокий скрип, когда я подвинулся ненамного влево от него и включил фонарик.

– Хозяин?

– Не знаю. В таком случае, где вода и еда? Одно одеяльце и то, всё истрёпанное, как невесть что.

– Может быть, купил припасов?

Дверь открылась. Почудилось, что за порогом стояла широкоплечая женщина, вся укрытая в снегу. Она горбилась, таращила зарёванные, выпуклые, как у рыбы глаза, но ликовала.