Молодой доктор велел обследовать помещение, чтобы выяснить, чем этот человек мог разрезать себе горло. Матросы ничего не нашли. Внимательно изучив лежащего человека, доктор заметил кровь на пальцах и «рваные края» вокруг раны, что означало, что он разорвал шею своими ногтями. Этот человек выжил, так как ему связали руки, чтобы предотвратить «дальнейшие попытки» самоубийства. Однако все усилия оказались напрасны. Троттер позже объяснил, что «он все равно отказывался принимать пищу и умер от голода приблизительно через неделю или десять дней». Об этом сообщили капитану Клементу Ноблу. Тот заявил, что человек, поступивший таким образом, «имел все признаки сумасшествия».
Когда Томас Троттер в 1790 г. изложил эту историю на заседании парламентского комитета, где рассматривали торговлю людьми, его рассказ вызвал бурю вопросов и поднял волну дебатов. Члены парламента, защищавшие работорговлю, примкнули к капитану и пытались дискредитировать Троттера. Они отрицали, что эта смерть стала самоубийством в качестве акта сопротивления рабству, в то время как противники работорговли поддержали Троттера и обвиняли капитана Нобла. Один из членов парламента спросил Троттера: «Вы предполагаете, что человек, который попытался разорвать свое горло ногтями, был безумен?» У Троттера не было сомнений, и он ответил: «Ни в коем случае он не был безумен; я полагаю, что перед смертью он был в бреду, но в тот момент, когда его привезли на судно, я уверен, что он был в ясном уме». Решение разорвать себе горло ногтями было абсолютно рациональным ответом на рабство. Но и сегодня сильные мира сего спорят о рабе, который убил себя из сопротивления.
Сара
Когда молодая женщина была доставлена на борт ливерпульского работоргового судна «Гудибрас»9 в Старый Калабар в 1785 г., она сразу же привлекла к себе всеобщее внимание. Она была красива, изящна и обаятельна: «В каждом жесте сквозила природная ловкость, а глаза лучились добротой». Когда африканские музыканты с инструментами дважды в день поднимались на палубу, чтобы дать рабам, которых туда выводили, «потанцевать» (невольников заставляли двигаться, чтобы их тела не ослабевали), она «делала это с большим удовольствием, прыгая по палубе под четкие ритмы африканских мелодий», — как писал сраженный ее красотой матрос по имени Уильям Баттерворт. Она была лучшей танцовщицей и певицей на судне. «Живей! Веселей!» — казалось, излучала ее душа даже в условиях неволи [23].
Другие матросы разделяли восхищение Баттерворта, как, впрочем, и капитан Дженкин Эванс, который выбрал эту молодую женщину и еще одну, сделав своими «фаворитками». Им была разрешена большая, чем остальным, свобода» в качестве некоторой компенсации за принуждение к сексуальным услугам. Матросы на невольничьих судах, такие как Баттерворт, обычно терпеть не могли фавориток капитана, поскольку они были обязаны им прислуживать. Но к этой грациозной певице и танцовщице «вся команда» испытывала настоящее уважение.
Капитан Эванс назвал ее Сарой. Он выбрал это библейское имя, связывая порабощенную женщину, которая говорила, скорее всего, на языке игбо, с красавицей женой Авраама. Возможно, капитан надеялся, что она разделит и другие качества библейской Сары, которая оставалась покорной и послушной мужу во время долгого путешествия в Ханаан.
Однако вскоре невольники подняли бунт на корабле. Они хотели «уничтожить команду и завладеть судном». Восстание было подавлено, после чего настал черед кровавых наказаний. Позже капитан Эванс и другие офицеры стали подозревать, что Сара и ее мать (которая также была на борту) были так или иначе причастны к бунту, хотя фактически женщины в нем не участвовали. Когда им учинили допрос, во время которого грозили физической расправой, они все отрицали, однако «страх или вина явственно читались на их лицах». Этой же ночью, когда невольники подняли крик, обвиняя друг друга в неудачном начинании, стало ясно, что и Сара, и ее мать не только знали о заговоре, но и были действительно вовлечены в него. Сара, вероятно, использовала свою свободу передвижения в качестве фаворитки, чтобы помочь спланировать заговор и передать инструменты мужчинам, чтобы они смогли освободиться от кандалов и наручников.
Сара выжила в плавании по Среднему пути, несмотря на наказание, которое ей, скорее всего, пришлось вынести за причастность к бунту. Она была продана в 1787 г. в Гренаде, как и другие 300 невольников. Однако ей было разрешено оставаться на судне дольше, чем остальным, вероятно, по специальному приказанию капитана Эванса. Сойдя с корабля, она унесла с собой африканские традиции танца, песни и сопротивления [24].
Юнга Сэмюэл Робинсон
Сэмюэлу Робинсону было приблизительно тринадцать лет, когда он впервые оказался на борту судна «Леди Нельсон» в 1801 г. Вместе со своим дядей капитаном Александром Коуэном и разношерстной командой из тридцати пяти человек мальчик отплыл из Ливерпуля в Демерару на Золотом берегу. Крепкий шотландский паренек совершил еще второй рейс с дядей на корабле «Полумесяц» на Золотой берег и Ямайку в 1802 г. Он вел дневники своих путешествий и использовал их, когда в 1860-х гг. решил написать мемуары. Цель его труда, как он сам писал, состояла в том, чтобы содействовать пропаганде аболиционизма. Он писал, что работорговля была неправильной, даже непростительной деятельностью, и что он слышал «так много неверных оправданий рабства в Вест-Индии и ужасов Среднего пути», что он решил «из лучших побуждений разуверить людей, которые, возможно, видели только одну сторону этого вопроса». В конце повествования он хвастливо заявил, что был «единственным из всех людей, которому работорговля послужила уроком» [25].
Робинсон рос в Гарлестоне, прибрежной деревне юго-западной Шотландии, где он слышал рассказы о мальчике, который плавал в Вест-Индию. Робинсон был очарован. Он писал, что эти рассказы привели его на невольничий корабль: «Необъяснимое желание совершить плавание так меня захватило, что мне было абсолютно безразлично, куда этот корабль поплывет, что будет в его трюме и будет он торговым или пиратским». Так как его дядя плавал на невольничьем корабле, вопрос о том, что это будет за судно, был закрыт.
Жизнь Робинсона на борту невольничьего корабля была типична для юнги. Он страдал морской болезнью, над ним смеялись и издевались старшие матросы, он дрался с другими юнгами. Однажды его послали подняться на мачту, где он находился на высоте «шестидесяти или семидесяти футов над судном, которое качалось на волнах». В тот момент, вспоминал он, «я почувствовал, как я далек от дома». Он боялся акул, которые окружали корабль с невольниками, и, когда «Леди Нельсон» достигла Рио-Сестос возле Сьерра-Леоне, он был поражен видом большого флота каноэ, набитых обнаженными африканскими мужчинами. «Я смотрел на это замечательное зрелище в состоянии полного замешательства. Это была сцена, достойная того, чтобы ее рассматривать подробно». Когда невольников перевезли на борт судна, он, судя по всему, проявил к этому меньший интерес даже для юноши его возраста. Одной из самых значительных для него встреч была встреча с пьяным и властолюбивым капитаном Джоном Уардом на невольничьем корабле «Экспедиция», на котором Робинсон был вынужден служить, чтобы вернуться домой после того, как его корабль потерпел крушение в Демераре. Однажды Уард решил, что мальчик работает недостаточно усердно и двигается слишком медленно, и он решил «подбодрить его», стегая двухдюймовой веревкой. Чтобы избежать его гнева, Робинсон спрыгнул с главной палубы на нижнюю и серьезно повредил лодыжку, из-за чего впоследствии был вынужден оставить профессию моряка.
Робинсон вспоминал о том, что побудило его впервые отправиться в море, и потом отметил, что «океанский рай, который казался мне раньше ярким, теперь потерял свой блеск». Он писал о чудовищных зверствах офицеров (включая его дядю), «о жалких порциях еды и воды» и об отсутствии всякого «морального или религиозного примера». Отправившись в море крепким парнем, уже во время второго рейса он спрашивал сам себя: «Что я теперь? Отвратительный болезненный скелет, которому нужны костыли, чтобы ползать по улице, мои надежды на выбранную профессию опрокинулись, и мое будущее покрылось мраком...»
Моряк и пират Бартоломью Робертс
Бартоломью Робертс был молодым валлийцем, который плавал вторым помощником на борту «Принцессы» — 140-тонного работоргового судна, отплывшего из Лондона в Сьерра-Леоне. Какое-то время Робертс занимался работорговлей. Он разбирался в навигации, поскольку помощник должен быть всегда готов принять командование в случае смерти капитана. В июне 1719 г. «Принцесса» была захвачена Хауеллом Дэвисом и шумной бригадой пиратов, которые спросили Робертса и его помощников, не желают ли они присоединиться «к братству». Робертс сначала колебался, зная, что британское правительство в последние годы оставляло трупы пиратов висеть на входе в порты Атлантического океана. Но вскоре он решил, что ему лучше плавать под черным флагом [26].
Это было роковое решение. Когда Дэвиса убили португальские работорговцы, Черный Барт, как прозвали Бартоломью, был избран капитаном и вскоре превратился в самого успешного морского грабителя своего времени. Он командовал маленькой флотилией судов и несколькими сотнями людей, захватив больше 400 торговых судов примерно за три года, которые пришлись на пик Золотого века пиратства. Как сам Робертс, так и ужас, который он внушал, были широко известны. Однажды его настиг военный корабль, однако офицеры, узнав, кого они встретили, развернули судно и уплыли в обратном направлении. Королевские чиновники были вынуждены защищать побережье от человека, которого они назвали «великим пиратом Робертсом». Он красовался, прогуливаясь по палубе судна, разряженный в жилет из дамасской ткани, с красным пером в шляпе и с золотой зубочисткой во рту. Его пиратским девизом был «Пусть жизнь короткая, но веселая!».
Робертс терроризировал африканское побережье, повергая всех торговцев «в панику». Он так презирал зверства капитанов на невольничьих судах, что вместе со своей командой совершал кровавый обряд, который назывался «восстановление справедливости», предавая страшной порке плененных капитанов, на которых жаловались матросы. Иногда Робертс порол их самолично. Чтобы избавиться от угрозы своим прибылям, работорговцы потребовали от парламента усилить военно-морское патрулирование берегов Западной Африки.
Корабль «Ласточка», находившийся на службе Его Величества, атаковал этого пирата в 1722 г. Робертс, который стоял на палубе, чтобы руководить сражением и воодушевлять своих людей, получил смертельное ранение картечью в горло. Его помощники решили соблюсти старинный обычай и бросили тело в воду за борт. Военный корабль разбил пиратов и, взяв в плен всех оставшихся в живых, отправил их в крепость Кейп-Кост. Там всех осудили и повесили. Капитан Челонер Огл распределил трупы по всему африканскому побережью, чтобы местные работорговцы могли повесить их как предупреждение недовольным матросам. Огл особо отметил посещение короля Уиды10, который обещал ему пятьдесят шесть фунтов золотого песка, «если он найдет этого негодяя Робертса, который давно изнуряет его побережье».
Матрос и мелкий работорговец Николас Оуэн
Николас Оуэн был настоящим Робинзоном Крузо. Это был ирландский моряк-плут, который отправился в море после того, как его расточительный отец потерял все семейное состояние. Он пять раз пересекал Атлантику, три раза на невольничьих судах, и дважды терпел бедствие. Во время одного из рейсов был поднят мятеж, когда Оуэн и четыре его помощника, устав от «хищной рожи» своего капитана, захватили, как сказал Оуэн, «свободу, к которой бесконечно стремится каждый европеец». Недалеко от Кейп-Маунта, к югу от Сьерра-Леоне, матросы совершили вооруженный побег и в течение многих месяцев питались диким рисом и устрицами, пользуясь гостеприимством местных жителей. Второе бедствие обрушилось на них приблизительно через год, когда другие африканцы оказались не столь дружелюбными и потопили судно Оуэна из мести за учиненный голландским работорговым судном разбой, во время которого были пленены многие жители. Корабль Оуэна был разграблен, его самого взяли в плен. Он потерял все награбленное за четыре года — золото и товары, которые планировал выгодно продать. Туземцы знали, что их пленники — англичане, а не голландцы, и поэтому пощадили их. В итоге они продали их мистеру Холлу, местному белому работорговцу, на которого Оуэну пришлось работать. Скоро ему удалось поселиться отдельно, обосновавшись в небольшой разрушенной крепости на острове Йорк на реке Шербо, и стать посредником между местными африканскими племенами и европейскими торговцами [27].