Путешествие в этот особый ад начинается с мозаики людских историй, чью жизнь изменила работорговля. Некоторые становились богатыми и всесильными, другие — бедными и никчемными. Подавляющее большинство перенесло чудовищное насилие, многие погибли в ужасающих условиях. Разные люди — мужчины, женщины и дети; черные, белые и мулаты; из Африки, Европы и двух Америк — все они оказались вовлечены в безумный вихрь работорговли. В их числе многочисленные и бесправные толпы рабочих — как сотни тысяч матросов в просмоленных штанах, которые сновали вверх и вниз по мачтам и реям работорговых судов, так и миллионы обнаженных рабов, томившихся в трюмах. Сверху над ними возвышалась небольшая группа могущественного атлантического правящего класса торговцев, плантаторов и политических лидеров, которые в пышных нарядах заседали в американском Конгрессе и британском парламенте. «Самая большая драма» торговли людьми вовлекала в действие и других участников — пиратов и военных, мелких торговцев и голодных рабочих, убийц и пророков. Часто их сопровождали акулы.

Капитан Томба

Среди вереницы невольников, которые пытались сопротивляться рабству, один человек стоит особняком.

Это был «высокий, сильный и смелый мужчина строгого вида». Он наблюдал за группой белых, которые, как он думал, рассматривали рабов, чтобы «их купить». Пока его товарищи по неволе предъявляли свои тела на проверку возможным покупателям, весь его вид выражал крайнее презрение. Джон Лидстайн, Старый Хвастун, глава работорговой фактории (или порта) на острове Бане в Сьерра-Леоне, приказал этому человеку подняться, чтобы «вытянуть ноги». Тот отказался. За свою дерзость он получил свирепую порку «ламантинским ремнем»⁷. Он выдержал наказание молча, лишь сжимаясь от ударов. Очевидец отметил, что он лишь пролил «одну или две слезы, которых устыдился и пытался скрыть» [19].

Этим высоким, сильным, неповинующимся человеком был капитан Томба, как объяснил Лидстайн свидетелям этого происшествия, настолько впечатленным такой храбростью, что они захотели узнать историю его пленения. Оказалось, что Томба был вождем нескольких деревень, возможно бага, вокруг реки Рио-Нуньес, которые по-своему боролись с работорговлей. Капитан Томба повел своих соплеменников жечь хижины и убить соседних воинов, которые сотрудничали с Лидстайном и другими работорговцами. Стремясь сломить его сопротивление, Лидстайн, в свою очередь, организовал ночную экспедицию, чтобы схватить опасного вождя. Томба убил двух нападавших, но все же оказался пленен.

Капитан Томба немедленно был доставлен на борт судна «Роберт» к капитану Ричарду Хардингу из Бристоля. Прикованный цепью и брошенный в трюм, Томба немедленно начал готовить побег. Он подговорил «трех или четырех из самых крепких соплеменников» и одну из женщин, которая могла свободно передвигаться по судну и, следовательно, могла узнать, когда план лучше всего претворить в жизнь. Однажды ночью эта женщина, чье имя осталось неизвестным, увидела, что оставшиеся на палубе пятеро белых уснули. Через решетку она просунула капитану Томбе молоток, чтобы он смог освободиться от пут, и «все инструменты, которые она смогла найти».

Капитан Томба подбивал всех мужчин «к скорому освобождению», но с ним решил бежать только один из них и та женщина, которая ему помогала. Наткнувшись на трех спящих матросов, он убил двоих «ударом по голове». Когда он убивал третьего, шум разбудил других двух стражей, а вслед за ними проснулись остальные члены команды, которые спали в другом месте. Капитан Хардинг схватил нож, кинулся на Томбу и «уложил его на палубе». Всех троих мятежников заковали в кандалы.

Когда пришло время наказания, капитан Хардинг, оценив «силу и цену» двух мятежников мужчин, решил, что в его экономических интересах «избить их, но сохранить им жизнь». Тогда он выбрал трех других рабов, едва вовлеченных в этот заговор, но за которых можно было получить значительно меньше денег, и использовал для устрашения остальных невольников. Они были приговорены «к жестокой смерти». Первого из них Хардинг убил сразу, после чего заставил остальных съесть его сердце и печень. Женщине «на глазах остальных рабов он много раз наносил ножом раны, пока она не умерла». Капитана Томбу, скорее всего, доставили в Кингстон, на Ямайке, с 189 другими невольниками, где он был продан по высокой цене. Дальнейшая судьба его неизвестна. ..[20]

Боцман

Лидерство среди невольников возрастало по мере плавания по Среднему пути. Матрос на борту судна «Найтингейл» рассказал историю пленной женщины, имя которой не сохранилось, но которую прозвали на корабле Боцманом, потому что она поддерживала порядок среди своих товарок. Она была твердо убеждена, что все они должны пережить испытание океаном. Она «имела обыкновение заставлять их молчать как в помещениях, так и на палубе».

Однажды, в начале 1769 г., ее власть и авторитет вступили в конфликт с одним из судовых офицеров. Она «обидела» второго помощника, который нанес ей два или три удара плеткой-девятихвосткой. Придя в ярость от такого обращения, она стала сопротивляться и напала на офицера. Он, в свою очередь, оттолкнул ее и ловко стеганул еще три или четыре раза. Когда она поняла, что ее унизили и что она не может постоять за себя и отомстить обидчику, она немедленно «взобралась на мачту и, спрыгнув вниз, разбилась насмерть». Ее тело выбросили за борт полчаса спустя, и оно было разорвано акулами [21].

Неизвестный

Некий человек плыл на борту работоргового судна «Брукс» в конце 1783-го или в начале 1784 г. вместе со всей своей семьей — с женой, двумя дочерями и матерью; все они были осуждены за колдовство. Этот человек был торговцем, он жил в деревне Солтпан на Золотом берегу. Вероятно, он был из племени фанти. Он знал английский язык, и хотя считал ниже своего достоинства разговаривать с капитаном, рассказал членам команды, как оказался в плену. Он поссорился с вождем деревни, который решил ему отомстить, обвинив в колдовстве его самого и всю его семью. Их признали виновными и продали на корабль. Теперь их везли в Кингстон, на Ямайку [22].

Когда семья была доставлена на борт, судовой врач Томас Троттер записал, что у этого человека «были все признаки глубокой меланхолии». Он был печален, подавлен, находился в состоянии шока. Остальные члены его семьи выражали все «признаки скорби». Уныние, отчаяние и даже «безразличная бесчувственность» были распространенным явлением среди невольников, только что попавших на борт работоргового судна. Команда ожидала, что со временем настроение этих людей улучшится и они привыкнут к новому и чужому для них миру из дерева.

Но мужчина сразу же отказался от еды. С самого первого дня на судне он ничего не брал в рот. Хотя такое поведение было вполне обычным, он на этом не остановился. Однажды рано утром, когда матросы спустились, чтобы проверить пленников, они увидели, что этот человек весь залит кровью. Срочно вызвали судового врача. Оказалось, что он пытался перерезать себе горло, но ему удалось только «разрезать внешнюю яремную вену». Он потерял больше пинты крови. Врач зашил рану и обследовал ослабевшего мужчину. Травмированное горло, однако, «не позволяло предпринять ничего из того, что обычно делали с людьми, отказывавшимися принимать пищу». Врач рекомендовал применить speculum oris⁸ — длинное, узкое и хитрое механическое приспособление, которое позволяло открывать рот тем невольникам, которые отказывались от еды, и насильно протолкнуть в глотку кашу и хлеб насущный.

Но следующей ночью этот человек повторил попытку самоубийства. Он разорвал швы и разрезал горло с другой стороны. Врач, которого спешно вызвали, чтобы справиться с новой чрезвычайной ситуацией, промывал рану, когда человек начал говорить с ним. Он просто и прямо заявил, что «никогда не пойдет с белыми людьми». Потом он задумчиво «посмотрел на небеса» и произнес несколько слов, которые Троттер не разобрал, но понял, что невольник предпочитал смерть рабству.