Выход, скажем, второго тома книги Фридлянда[1177] был несомненно исканием, потому что он несомненно хотел дать отпор книге Тарле и заменить новой марксистской книгой.
Теперь, раскусил ли в этом смысле «Историк-марксист», я не помню точно года, но я думаю, что сейчас же после появления книги Тарле, может быть через два месяца точно была подчеркнута неофильская тенденция этой книги. Это было со всей ясностью подчеркнуто «Историком-марксистом», а это означало, что Тарле интерпретирует всю нашу политику. Поэтому борьба с Тарле началась с той эпохи[1178]. Если вы сравните первые два издания Тарле, вы увидите, насколько Тарле пытался приспособиться к той критике, которая развернулась. Пока еще эта маскировка не ввела никого в заблуждение. Я могу сказать, что деятельность Тарле до выхода книги «Европа в эпоху империализма», все ее раскусили. Когда он выпустил книгу «Эпоха машинного производства»[1179], то тут он напустил много туману. Как то в «Большевике» писали о революционной трибуне, писали, что автор очевидно куда то выслан. Слепков не обращал внимания, в чем дело. Он дал ответ в «Большевике», что автор, как видно, куда-то выслан. А затем не забудьте, что Тарле вел себя настолько лояльно, настолько рассыпался в полной своей преданности марксизму, СССР, что его надо было хорошенечко раскусить. Но во всяком случае книга «Европа в эпоху империализма» достаточно была встречена в штыки и главная заслуга это заслуга Покровского.
Теперь относительно якобинцев, ставил ли Тарле так вопрос, что якобинцы представители мелкой буржуазии или крупной? Я приведу цитату из Тарле, он говорил так: «Когда, [цитата]».
Так что очень возможно, что для Тарле якобинцы были вроде интеллигентской партии, которая на основании широкого социального базиса приходит к власти. Почему у Тарле той эпохи, такое подчеркивание положительной роли якобинизма. Потому, что он тогда думал, что у нас в России повторится то же самое. И когда эти иллюзии отпали, все эти иллюзии на роль рабочего класса, на волевое самоограничение рабочего класса отпали.
Насчет. Что Тарле очень хорошо знаком с литературой, это не подлежит сомнению, он знаком с нашими архивами, и с публикациями документов и т. д., но он достаточно умный человек, чтобы давать освещение, какое ему нужно. В работе Каутского «Как началась мировая война»[1180] Каутский подчеркивает виновность Германии, это было, когда Каутский работал в Архиве Иностранных дел, и в этой работе он старался подчеркнуть виновность германского империализма.
В этом отношении искусство цитирования есть великое искусство. В этом отношении можно процитировать любой документ и извлечь то, что нужно. Тарле достаточно грамотный человек.
Оценки работ Тарле я не касался, но у меня есть статья, по поводу оценки работ Тарле[1181]. Также он например указывает, что он первый использует данные источники, хотя они до него достаточно были знакомы и изображает дело так, что он первый цитирует это, хотя это также цитировали до него.
Первая работа Тарле, посвященная Томасу Мору, встретила очень резкую критику Водовозова[1182]. Так например, Тарле цитирует Томаса Мора «Утопию» со свойственной ему привычкой, что он первый переводит с латинского на русский язык, устраняя все ошибки и пр. Оказывается, что такие же ошибки в немецком издании, и Водовозов это вскрыл и доказал, что это Тарле переводил с немецкого печатного издания и все ошибки, которые есть в немецком издании, имеются в книжке в переводе Тарле. И Водовозов, человек достаточной научной компетенции. Тарле критикует Каутского и указывает, что Каутский то-то не знает, не принимает в расчет такого-то обстоятельства, как раз именно такое обстоятельство, которое Каутским подчеркнуто. И, конечно, не случайно, что после этой работы, – это была его магистерская работа, – он первую кафедру получил в Юрьеве (в Дерпте) и эта работа получила очень сомнительную научную оценку, и последующие работы также встретили известное подозрение. И только уже позже, на основании «Рабочего класса», Тарле приобрел более установившуюся научную репутацию. Но в его научной работе есть целый ряд слабых мест; хотя, конечно, талант Тарле отрицать нельзя, и искусством цитировать Тарле обладал в высокой степени. Вот почему все документы, которые он цитировал, чтобы показать, что он первый их знает. (С МЕСТА: Дубровский не у него учился?) Я не скажу точно.
Относительно Америки в 1914 году. Конечно, Тарле касался этого. И определяя причины участия Америки в войне, он придавал крупнейшее значение подводной войне Германии, потоплению «Луизитании», что эта подводная война, потопление судна были причиной, после которой Вильсон. точно также как было с Бельгией. Он подчеркивал, что вмешательство Англии в войну объясняется тем, что Германия захватила Бельгию. Он говорил, что если бы не этот захват, Англия в войну не вмешалась бы. У него в 1-ом издании было сказано ясно, что «для Англии. [цитата].не желала», когда захватили, тогда только Англия решилась на войну.
А во 2-ом издании Тарле сделал очень тонкую оговорку, заявил, что «в Англии, конечно, за несколько лет знали… | цитата]. те желала».
У него есть маленькая книжка относительно истории. Там было так: «Совершенно неожиданное вступление Англии в войну» и т. д. «изменило карты Германии» и т. д. А в новом издании вставлено, что Англия заранее знала, что Бельгия будет захвачена и т. д. И получается вставленная специально цитата относительно того, что Англия знала, а начинается глава по-старому «неожиданное вступление Англии в войну». Также и насчет вступления Америки в войну, это точно такой же вопрос, как вмешательство Англии в войну, старая теория английско-французского империализма, что Англия вступила в войну после попрания прав бельгийского народа. В отношении Америки точно так же ставился вопрос, что подводная война вынудила Америку вмешаться в войну.
Теперь относительно экскурсов в область русской истории. Экскурс в область русской истории Тарле дал. Но мы не должны заниматься тем, чтобы в каждой работе Тарле найти политические тенденции. Я мог бы показать на протяжении всей работы и на этой его работе, на докладе, который он читал, где было сказано, что Россия отсталая страна. Эта статья его очень интересная с той точки зрения, что она показывает, насколько у Тарле неправильна была точка зрения на Французскую революцию, где он совершенно отрицал значение капитализма в дореволюционной Франции и писал и даже показывал, что в России была даже более крупная мануфактура, чем во Франции. Это совершенно неправильная точка зрения. Этот курьез любопытен для постановки вопроса об экономическом уровне развития Франции. Хотя Тарле не является ни в какой мере народником, но в данном случае он следовал традициям своего учителя Лучицкого. Лучицкий был виднейшим представителем народнической русской школы в области изучения Французской революции, который доказывал, что Франция до революции являлась экономически отсталой, страной мелких ремесленников и мелкой крестьянской собственности. Это был основной тезис Лучицкого и этот тезис поддерживал Тарле. Этот тезис у Лучицкого и Кареева, потому что они доказали, они подходили к вопросу о кустарном промысле и к вопросу о расслоении, точно так же, как подходили сами народники. Тарле в данном вопросе следует их методу, хотя Тарле тогда говорил, что в расцвет [18]70[-х] и [18]80-х годов Лучицкий после Парижской Коммуны эволюционировал вправо. Потом повторяю, что этот экскурс с этой точки зрения очень интересно привлечь для понимания характеристики Тарле экономического строя Франции.
Насчет школы. Само собой разумеется, что те, которые были непосредственно связаны с Тарле, – это одно дело, а с другой стороны, вне всякого сомнения, что у нас есть целый ряд учеников Тарле, которые опять-таки выступают в качестве марксистов и к которым мы должны относиться в высшей степени осторожно и внимательно и проверять их работу очень тщательно. В какой мере это есть маскировка и в какой мере это действительно переход людей к признанию другого метода? В числе других учеников Тарле есть такой автор, как Щеголев, книжка которого о Бабефе[1183] вам вероятно всем известна и другие книги после Термидора [1184]. Щеголев ученик Тарле. Последние годы он не работал под руководством Тарле[1185], точно я не знаю, но во всяком случае проверить работу людей, которые были учениками, и вышли из школы Тарле вне всякого сомнения проверить их марксизм нужно. И сейчас, если заниматься дискуссией на историческом фронте, мы должны вне всякого сомнения проверить тех попутчиков, которые вышли из-под влияния Тарле и которые усиленно маскировали под марксизм.
Тарле и Бернштейн. Видите, трудность заключается в том, что я не могу вам точно ответить, мы не знаем в середине [19]20-х годов, что он собою представлял, был ли он когда-нибудь социал-демократом? Очевидно, он не был социал-демократом. Этим самым дается разница между Тарле и Бернштейном. Но я думаю, что его струвистом можно назвать с известной оговоркой. Во всяком случае, он был ближе всего к струвианскому пониманию марксизма, который выхолащивал всякое революционное содержание марксизма.
Почему я это подчеркиваю? Потому что Тарле тогда был ярко выраженным буржуазным политиком и я думаю, что даже такой природы социал-демократической у Тарле тоже не было. Во всяком случае, когда он выступил на литературной арене, эта книга «Об очерках общественного движения» [sic][1186] отпечаталась, кажется, в начале в «Жизнь», где он выступал как самый определенный ярко выраженный струвист и дает освещение Струве, как человека крупнейшего ума нашей эпохи и т. д. Это – понимание, выхолащивающее всякое революционное содержание.
С МЕСТА: Про Версаль.
ДАЛИН: Насчет Версаля у Тарле есть следующее. Во-первых, он написал об этом в своей книге. Вы спрашиваете, очевидно, об этюдах, которые он напечатал? У него есть несколько этюдов, которые он печатал в журнале «Анналы». У него есть четыре статьи в этом журнале[1187]. Писались они, если не ошибаюсь в [19]22-[19]23 году. Единственно, чем эта работа отличается от позднейших работ Тарле, – это то, что он находится под впечатлением поражения Германии. Там фигурирует тезис, что Германия погибла безнадежно, она ничем не может быть спасена. Затем выходит статья относительно Англии и Турции. Первая статья называется «Три катастрофы». Здесь он освещает катастрофический мир. Докладчик сравнивает Версальский договор и Тильзитский. Я думаю, что отношение к этим работам должно быть такое, как ко всем работам Тарле, с той оговоркой, что он тогда находился под впечатлением этой катастрофы, и он тогда поэтому подчеркнул, что Германия погибла безнадежно и что спастись ей не удастся.
ВОПРОС (с места): Нет ли стенограммы или тезисов, когда он выступал в Париже?
ДАЛИН: Я не знаю, велась ли стенограмма.
С МЕСТА: По прессе что ли известно?