Советские историки не только подвергли выступление Матьеза острой критике в статьях, адресованных русскоязычному читателю[1205], но и обратились к французскому историку с открытым письмом 12 декабря 1930 г.[1206] В ответном послании Матьез обрушился на своих оппонентов, обозвав их «сталинскими историками» и «пророками Сталина»[1207]. Зато «бедного господина Бушмакина» он пожалел: «Я думаю, что это смирный человек, противник “дел”, поскольку, узнав о шумихе, которую наделала его злосчастная статья, он в течение недели прислал мне две открытки с настоятельной просьбой не публиковать его новую статью о корреспондентах Марата, которую он прислал мне. Я глубоко убежден, что он ничего не ответит на обвинения историков из Москвы. Он ничего не ответит, ибо, для того чтобы ответить, надо быть свободным, а в современной России Террор в разгаре как никогда»[1208].
В начале 1990-х гг. известный специалист по отечественной историографии В.А. Дунаевский (1919–1998) собрался опубликовать документы о дебатах Матьеза с советскими историками. Поскольку статья М.Д. Бушмакина стала своего рода детонатором для этой полемики, он обратился к его современнику и коллеге, казанскому историку Василию Ивановичу Адо (1905–1995), отцу ведущего российского исследователя Французской революции А.В. Адо (19281995), с просьбой прислать ему сведения о Бушмакине, о котором Дунаевскому, как и всем нам, практически ничего не было известно. В архиве Дунаевского сохранилось письмо к нему Анатолия Васильевича от 19 февраля 1992 г.: «Посылаю Вам тексты, присланные по вашей просьбе моим отцом Василием Ивановичем Адо»[1209].
Биографическая справка В.И. Адо о Бушмакине существенно расширяет наши знания о жизни, научной и педагогической деятельности этого историка. Ведь в отечественных библиографических указателях советской литературы по Новой истории в целом и Французской революции в частности упоминалась лишь одна статья Бушмакина – об отражении во французской исторической литературе деятельности Дантона и Робеспьера[1210]. Интересна также информация о тех трудностях, которые создала Бушмакину его публикация в журнале Матьеза и устроенной ему в Казани «проработке». Можно предположить, что именно по этой причине Бушмакин в дальнейшем не обращался к истории Французской революции и сосредоточился исключительно на медиевистике.
Предлагаемая далее вниманию читателей машинописная копия текста В.И. Адо была обнаружена мною в личном архиве В.А. Дунаевского[1211]. Подстрочные примечания – мои.
Казанский медиевист М.Д. Бушмакин 1882–1962 гг.
Михаил Дмитриевич Бушмакин прожил долгую жизнь. Вся его жизнь неразрывно связана с Казанью. Здесь он учился, здесь проходил весь его трудный путь, здесь протекали его пенсионные годы до последнего дня жизни.
После окончания историко-филологического факультета Казанского университета он преподавал историю в Коммерческом училище, которое считалось передовым, прогрессивным средним учебным заведением того времени в Казани.
Уже в эти годы начинают проявляться склонности молодого педагога к научно-методическим вопросам. Он активно участвовал в работе Педагогического общества при Казанском университете[1212]. Им был опубликован ряд статей по вопросу о типе учебника по древней и новой истории для средней школы, о самодеятельности учащихся при преподавании истории, о программе по истории для средней школы[1213].
После Октябрьской революции 1917 года Бушмакин активно и от души участвует в строительстве новой школы. Он около 10 лет преподавал историю классовой борьбы на рабфаке Казанского университета.
И тут проявляется его склонность к научно-методическим раздумьям, к попыткам анализа и обобщения опыта педагогической работы. В то время когда история как наука была изгнана из советской трудовой школы, Михаил Дмитриевич публикует статьи об истории как предмете преподавания на рабфаках, о типе рабочей книги по истории классовой борьбы для рабфаков. Стремясь обеспечить рабфаковцев необходимыми пособиями, он в 1922 г. опубликовал планы-конспекты-схемы по новейшей истории Запада, а в 1927 г. рабфаком Казанского университета было выпущено литографированное издание его лекций «Новейшая история Запада. Ч. I. От промышленного переворота до половины XIX в.». Нужно иметь в виду, что под новейшей здесь подразумевалась история нового времени.
В 1919 г. Бушмакин был в числе организаторов Высшего института народного образования (ВИНО), который с 1922 г. был преобразован в Восточный педагогический институт (ВОПИ), а ныне существует под названием Казанский государственный педагогический институт.
М.Д. Бушмакин был историком широкого профиля. Круг его интересов как ученого и педагога был очень широк: от первобытного общества до проблем новой истории. Но больше всего он занимался изучением истории Франции XVII–XVIII вв.
Михаил Дмитриевич внимательно следил за новейшей литературой по истории и отчасти по обществоведению и живо откликался на эти явления. Им были опубликованы: 1) некрологи, посвященные памяти русского ученого-краеведа Перцова и знаменитого историка Франции Олара[1214] и интересная статья с обзором научного наследия первого казанского медиевиста Осокина [1215];
2) четыре рецензии на новейшие работы по обществоведению (одна рецензия) и по истории Великой французской революции (три рецензии), в том числе на капитальный труд А. Матьеза «La vie chnre et le mouvement social sous la terreur»[1216];
3) в 1930 г. Михаил Дмитриевич выступил в печати с двумя историографическими обзорами: o французской исторической литературe последних лет о Дантоне и Робеспьере и новейшей исторической литературе о перевороте 9 термидора («Le neuf thermidor dans la littérature historique»)[1217].
Последняя публикация явилась причиной больших неприятностей и унижений, которые пришлось пережить Михаилу Дмитриевичу. Она была опубликована на французском языке в журнале
Интересно, что в то время, как выяснилось, в Казани никто, кроме Бушмакина, не выписывал журнала «Annales historiques», даже научная библиотека университета, пришлось мне идти к Михаилу Дмитриевичу на поклон, просить дать соответствующий номер журнала, объяснив, зачем это было нужно. Михаил Дмитриевич без всякого колебания выполнил эту просьбу.
Насколько помню, в своем выступлении я подверг критике данную статью, а также другие работы Бушмакина, вскрывал то, что мне в то время казалось в них идейно-теоретическими ошибками и слабостями, упрекал его за то, что он не представил свою статью на обсуждение кафедры и факультета, прежде чем посылать ее. Вместе с тем высказал удивление и негодование некорректным поведением А. Матьеза, который на основании неудачного опуса одного малоизвестного провинциального ученого позволил себе поносить всю советскую историческую науку[1218].
На некоторое время Михаил Дмитриевич стал «героем дня» в отрицательном смысле слова. Он подвергся нападкам на страницах центральной периодической печати, его имя поносилось на всякого рода собраниях, совещаниях и заседаниях. Полагаю, если бы Бушмакин был членом партии, он бы не избежал партийного взыскания.