– Это потому, что ты любишь болтать.

Хэдли усмехнулась.

– Хорошо, – сдалась Грейс. – Если коротко, Джимми любит играть в азартные игры. Он уже дважды подводил меня, и в последний раз я сказала ему, что если вдруг это повторится, то между нами все кончено. – Она говорила серьезным тоном, и ей пришлось очень постараться, чтобы не выдать, насколько больно далось ей это признание. Она удивилась, как сильно на нее повлияли произнесенные вслух слова – все равно, что оторвать пластырь от раны. Она была потрясена. Хотя все, что она сказала, было самой обычной правдой, для нее это значило избавление от боли и стыда, которые годами копились в ней.

Зеленые глаза Хэдли смягчились от сочувствия, и Грейс стало не по себе. Она не любила проявлений жалости.

Хэдли отвела взгляд, и какое-то время они молчали, пока, наконец, Хэдли не спросила:

– Ты когда-нибудь задумывалась о том, насколько другой был бы мир, если бы мужчины рожали детей? Или если бы они были подобны пингвинам, которые надеются на то, что их самки вернутся в гнездо, чтобы накормить их, принести домой планктон, рыбу или что там едят пингвины, даже после того, как они перестанут быть самыми горячими пингвинами на пляже?

– На айсберге.

– На айсберге?

– Пингвины живут на айсберге, – уточнила Грейс.

Хэдли нахмурилась, а Грейс пожала плечами.

– Просто уточнила, что они бы жили не на пляже, а на айсберге.

– Вау, Джимми и правда, должно быть, самый хороший парень в мире.

Грейс показала ей язык, Хэдли сбивала ее с толку. Все это была очень по-детски, и Грейс почувствовала внезапную пустоту в груди, ощущение было отчетливо неприятным, знакомым, но очень далеким – смутное воспоминание о времени до того, как ее бабушка заболела.

– Ты в порядке? – забеспокоилась Хэдли.

Грейс кивнула, она моргнула, костяшками пальцев массируя грудную клетку.

– Итак, что сегодня произошло у тебя и у детей? – спросила Хэдли. – Вас долго не было.

Она пожала плечами.

– Не хочешь мне рассказать? Скиппер называет тебя Траут, а это самое почитаемое имя в бейсболе, а моя дочь, которая почти всех ненавидит, слоняется за тобой, как щенок, и ловит каждое слово. Что же произошло?

– Может быть, это мое неотразимое обаяние и индивидуальность.

Хэдли усмехнулась, а Грейс засмеялась, но в этот момент из комнаты стало доноситься тихое всхлипывание. Грейс замерла, а потом кинулась внутрь.