И высунулось довольное лицо майора Цвайгерта. Он лихо улыбался во все зубы, а в бельме на глазу сиял неземной свет.

— Садитесь, прокатимся! — сказал майор по-русски. Гуляев опешил и в нерешительности прикусил губу.

Сделал шаг назад.

— Опять! Да кто вы такой? Что вам от меня надо?

— Прокатиться с вами хочу, дурачок вы. Ну садитесь, садитесь, поездка на двадцать минут, туда и обратно.

Гуляев оглянулся. Сквозь фасеточное стекло на двери он видел, как пляшут пьяные офицеры, а в углу о чем-то кричит разбушевавшийся Власов. Снова посмотрел на Цвайгерта, тот в нетерпении цокал языком.

— Да садитесь уже! Или так и будете гадать, кто я такой? — И распахнул дверцу.

Гуляев докурил, бросил окурок на тротуар, затоптал сапогом и сел в «мерседес».

Машина тронулась и поехала к набережной Шпрее.

Берлин этим вечером выглядел отчего-то безлюдным, по мостовой катился только их «мерседес», и больше ни единой машины, а на тротуарах — ни одного человека. Выглядело это дико. Гуляев чувствовал себя чудовищно неуютно рядом с Цвайгертом на заднем сиденье, а тот даже не глядел на него и насвистывал под нос какую-то народную песенку.

За рулем сидел водитель, в котором Гуляев узнал Рольфа — того самого парня, который в первое знакомство вез майора на мотоцикле.

— И что вам надо? — спросил наконец Иван сердитым тоном.

— Хочу с вами дружить.

— Если вы майор Цвайгерт, вы давно умерли. Если вы не майор Цвайгерт, вы лжец. Я не дружу с мертвецами и лжецами.

Цвайгерт расхохотался:

— Голубчик, вы же сами мертвец и лжец! Даже не знаю, что хуже. У нас много общего.

— И все же кто вы такой? Что произошло тогда в кабаке? Я ничего не понимаю.

— А что случилось? — с издевкой спросил Цвайгерт.

— Сами все отлично знаете. Зачем вы убили Вебера?

— Я исправил ошибку. Он должен был умереть под Сталинградом.