Новый день не принес хорошей погоды. Я проснулась от холода, с затекшими мышцами и, пока грелась вода в душе, пила слабый чай, стоя посреди комнаты в теплом белье. Мастерская пропахла сырой землей, а когда я растопила печку, запах только усилился.

Меня так и подмывало надеть полосатый свитер Фуллертона – такой у него был поношенный, уютный вид, – но я натянула свою обычную рабочую одежду. Который час, я не знала. Ни звонка к завтраку, ни призыва к молитве с далеких минаретов я не слышала, но проснулась с сосущим ощущением, что времени у меня мало. Когда я сняла листы с веревки и принялась заново собирать выпуски, меня охватило радостное волнение. Мрачные обложки так и манили. Не помню, когда я в последний раз была так поглощена чужим творчеством.

Мне удалось восстановить только два выпуска целиком – первый и третий, – зато обложки сохранились почти все. В правом верхнем углу на них имелся логотип: лебедь, похожий на оригами, с надписью “Сигнус Комикс”. В каждом новом выпуске герой, немного повзрослевший, оказывался в очередной беде: в цистерне с топливом, внутри вентиляционной трубы, в ловушке за стеклом иллюминатора, с динамитом и другим оружием в руках.

На обложке первого номера герой свисал на кончиках пальцев с перекладины козлового крана. Под ним разверзлась металлическая бездна – казалось, вот-вот он сорвется. Упорство на его лице, жажда мести во взгляде завораживали. Я тоже чувствовала, что сейчас сорвусь – сорвусь в мир, созданный мальчиком. И я полетела. Я проглотила весь номер за один присест, а за ним и следующий.

КООРДИНАТЫ НЕИЗВЕСТНЫ… (Похоже, каждый выпуск открывался этой фразой в левом верхнем углу.) В помещении с ржавыми потеками на стенах, похожем на трюм корабля, лежит юноша без сознания, прикованный к стальной колонне. Из громкоговорителя у него над головой доносится голос (в облачках с рваными контурами): Объявление для пассажиров! Детям разрешено передвигаться по палубе B только в сопровождении взрослых. Герой медленно разлепляет веки, ему плохо, он не понимает, где находится. Повторяю: детям разрешено передвигаться по палубе B… Он чувствует резкую боль во рту. Под языком у него обнаруживается крохотный ключик. Выплюнув его в ладонь, герой открывает наручники. Они докрасна натерли кожу.

Общий план. Юноша в помещении один, голый, рядом два генератора, ржавых и старых. В туманном желтоватом свете видны металлический шкафчик и люк с дверцей из армированной стали. Он достает из шкафчика кожаный чемодан с личными вещами: Библия, фляжка, охотничий нож, наручные часы. В шкафчике также висит синий комбинезон в масляных пятнах. На груди табличка: Ирфан Тол, 4-й механик, на спине белыми буквами написано: МС-Эклиптика.

Следующий кадр – темный коридор. Юноша проникает в грузовой отсек, где хранятся сотни гигантских деревянных ящиков. Вскрыв три ящика, он обнаруживает внутри груды вещей – чучела животных, мебель, картины, сигареты (он берет себе пару пачек), консервные банки с крабовым мясом (одну из них он протыкает ножом и выпивает сок). По громкоговорителю продолжают передавать объявления: Информация для пассажиров первого класса. Результаты тотализатора и пройденная за сутки дистанция будут объявлены в 11:00 на прогулочной палубе. Результаты тотализатора будут объявлены в 11:00 на прогулочной палубе. Спасибо за внимание. На его часах три пятнадцать – ночи или пополудни? Он не знает.

Юноша думает, что он здесь один (он говорит это вслух, текст в пузыре). Дневного света нет, только мигающие лампочки (кадры на этом развороте имеют зеленоватый оттенок), и, чтобы осмотреться вокруг, он карабкается по ящикам и взбирается на козловой кран. Его мысли написаны курсивом: он уверен, что корабль куда-то идет, хотя шума двигателей (его слова: силового агрегата) не слышно. Дверей в помещении нет. Внизу темно. На стенах подтеки. Поскользнувшись, он срывается и хватается за балку (изображение с обложки). Тут он кое-что замечает – скользящую тень внизу. Спрыгнув на ящик, он пытается преследовать тень, но та шарахается. Он ее потерял.

Спустившись на пол, герой пробирается по лабиринту из ящиков. В дальнем конце отсека видна дорожка из канделябров, увитых елочными гирляндами. Дорожка ведет к некоему подобию долины среди гор ящиков. Там он с удивлением обнаруживает старуху в кресле за шахматной доской. Он хочет что-то сказать, но она подносит палец к губам и делает ход королевой. Елочные гирлянды подключены к торчащей из стены проводке.

Старуха неплохо устроилась за счет бесхозного добра. На ней шуба с воротником из норковых голов и столько драгоценностей, что она смахивает на фараона на троне.

– Я знала, что однажды за мной придут, – говорит старуха. – Я знала, что когда-нибудь это случится. – Она предлагает юноше чашку уксуса. Он достает свою фляжку. – О, еще лучше. – Но, когда он наклоняется, чтобы налить ей спиртного, она тычет в него пистолетом: – Я не дам тебе забрать меня! Здесь я живу припеваючи.

Начинается схватка: юноша бросается вперед; старуха стреляет и промахивается; он отбирает у нее пистолет. Теперь она у него на прицеле – стоит, прижавшись спиной к ящику. Ему нужно только одно: пусть скажет, где он и как отсюда выбраться.

И она пускается в объяснения (как киношные злодеи, раскрывая всю глубину своего коварства).

– Это, – говорит она, – то, что называют мертвым судном. Ты попал на выведенный из эксплуатации корабль, сынок. Прислушайся… – Она поднимает палец. – Двигатели не работают. Но странная штука: движение-то чувствуется, верно? Мы и правда движемся. Мы определенно куда-то движемся. Так что, если хочешь знать, в какой точке мира мы находимся, мой ответ – в любой и во всех сразу. Кто знает, черт возьми? Ты на борту “Эклиптики”, и выхода отсюда нет, я уже искала. Так что мой тебе совет (прищурившись), Ирфан: привыкай.

– Это не мое имя, – говорит он.

– Оно написано у тебя на табличке.

– Меня зовут не Ирфан Тол.

– Почему ты так уверен?

– Я чувствую это вот здесь. (Стучит в грудь.)