— О ком вы говорите? — Я стиснула руку кузена, чтобы не отвлекался. — Вы знаете, кто на вас напал?

Схватив меня за руку, Пеппо впился в меня горящим взглядом.

— Патрицио, твой отец, всегда верил, что однажды он вернется. Он всегда говорил: когда-нибудь Ромео объявится и все себе вернет — свою жизнь, свою любовь, все, что мы у него отняли…

— Пеппо, — сказала я, поглаживая руку кузена. — Вам нужно поспать. — Краем глаза я видела, что Алессандро взвешивает кинжал Ромео на ладони, хмурясь, словно ощущая скрытую в нем тайную силу.

— Ромео, — сонно бормотал Пеппо — успокоительное начало действовать. — Ромео Марескотти. Нельзя же вечно быть призраком. Может, это его месть всем нам за то, как мы обошлись с его матерью. Он же был, как это сказать, un figlio illegittimo? А, капитан?

— Внебрачным сыном, — впервые вступил в разговор Алессандро.

— Вот-вот, — кивнул Пеппо. — Рожденным вне брака! Получился грандиозный скандал. О, какая это была красавица! А он выставил их на улицу…

— Кто? — спросила я.

— Дед Марескотти. Он был человеком старой закалки. Но красавец, просто красавец! Я до сих пор помню его появление в шестьдесят пятом году — тогда впервые победил Асето. Ах, Тополоне, прекрасный конь!.. Таких уже не сыскать. Тогда они не вывихивали ноги, их не дисквалифицировали, и нам не нужны были всевозможные ветеринары и мэры, чтобы услышать — вы не можете участвовать… Уф! — Он с отвращением потряс головой.

— Пеппо, — потрепала я его по руке. — Вы рассказывали о Марескотти. Ромео, помните?

— А, да! Люди говорили, у мальчишки несчастливая рука. Бывало, к чему прикоснется — все, пиши пропало. Лошади терялись, люди умирали. Вот что говорили в Сиене. А все потому, что его назвали в честь Ромео — видишь ли, родовое имя. Шило у парня было в одном месте. Все ему подавай шумно и быстро — он и минуты не мог посидеть спокойно. Вечно какие-то скутеры, мотоциклы…

— Вы его знали?

— Нет, я только знаю, что о нем говорили. Они не вернулись в Сиену, он и его мать. Никто с тех пор их не видел. Ходила молва, что он вырос в Риме как сорная трава, пошел по дурной дорожке и стал наемным убийцей, а потом умер в Нассирии под чужим именем.

Я обернулась к Алессандро и встретилась с его вдруг потемневшими глазами.

— Вы знаете, где эта Нассирия? — негромко спросила я.

Отчего-то мой вопрос неприятно его поразил. Алессандро взглянул на меня с выражением, которое примерно может означать как «ушам не верю, что вы об этом спрашиваете». Пеппо глубоко вздохнул и продолжил:

— По-моему, это легенда. Люди любят легенды, трагедии, заговоры.

— Значит, вы в это не верите?

Пеппо снова вздохнул, с трудом удерживая отяжелевшие веки.

— Откуда мне знать, чему теперь верить? Ну что же они не присылают нормального доктора?