— Тише, милая, — сказал брат Лоренцо, пытаясь усадить ее на стул. — Успокойтесь. Синьор, о котором вы говорите, знает о ваших неприятностях, и это лишь укрепило его привязанность. Он велел передать вам…

— Вы с ним говорили! — Джульетта схватила монаха за плечи. — О, благословенный Лоренцо! Что он сказал? Перескажите же мне скорее!

— Он сказал… — Монах полез куда-то под рясу и извлек свиток пергамента, запечатанный синим воском. — Передать вам это письмо. Держите. Это для вас.

Джульетта благоговейно взяла свиток и помедлила секунду, прежде чем сломать печать с орлом. Ее глаза расширились, когда она развернула пергамент и увидела густую вязь коричневых строк.

— Как красиво! В жизни не видела ничего столь элегантного! — Повернувшись к брату Лоренцо, она постояла секунду, поглощенная своим сокровищем. — Он поэт! Как красиво он пишет! Какое искусство, какое… совершенство! Должно быть, работал всю ночь!

— Сдается мне, он работал несколько ночей, — сказал брат Лоренцо с капелькой цинизма в голосе. — На это письмо ушло много дорогой телячьей кожи и целый ворох перьев.

— Но я не понимаю эту часть. — Джульетта живо повернулась, чтобы показать монаху отрывок из письма: — Почему он говорит, что мои глаза принадлежат не моему лицу, а звездному небу? Мне кажется, это было задумано как комплимент, но, ей-же-богу, достаточно было сказать, что они у меня небесного цвета. Мне непонятен этот аргумент.

— Это не аргумент, — возразил брат Лоренцо, забирая письмо. — Это поэзия, явление иррациональное. Ее назначение не убеждать, а доставлять удовольствие. Я так понимаю, вы довольны?

Джульетта восхищенно выдохнула:

— О, еще бы!

— Тогда, — чопорно ответил монах, — письмо сослужило свою службу, и я предлагаю нам с вами забыть о нем.

— Подождите! — Джульетта выхватила свиток из рук брата Лоренцо. — Я должна написать ответ.

— Это несколько затруднительно, — парировал монах, — потому что у вас нет ни перьев, ни чернил, ни пергамента.

— Нет, — согласилась Джульетта, ничуть не обескураженная. — Но вы мне все это добудете. Тайно. Я в любом случае хотела вас об этом просить, чтобы написать, наконец, моей бедной сестре… — Она повернулась к брату Лоренцо, ожидая увидеть готовность бежать выполнять ее приказ. Ответом ей было открытое несогласие и нахмуренные брови, и она нетерпеливо всплеснула руками: — Что опять не так?

— Я не поддерживаю это предприятие, — покачал головой чернец. — Незамужней девице не подобает отвечать на тайное письмо, особенно…

— А замужней подобает?

— …Особенно учитывая, кто его прислал. На правах старого доверенного друга я должен предостеречь вас против пагубного влечения к Ромео Марескотти… Подождите! — Брат Лоренцо поднял руку, предупреждая реплику Джульетты: — Да, я согласен, он не лишен своеобразного обаяния, но в глазах Бога он отвратителен.

Джульетта вздохнула.

— Вовсе он не отвратителен. Вы просто завидуете.

— Завидую? — презрительно фыркнул монах. — Мне нет дела до внешности, ибо жизнь плоти длится от утробы до могилы. Я говорю о низости его души.