Видя, что я говорю серьезно, Алессандро застонал и запустил пальцы в волосы:

— Но это совершенно не…

— Пожалуйста.

— Ладно, — сдался он с глубоким вздохом, раздраженный больше собой, чем мной. — Я объясню. — Он думал довольно долго, видимо, решая, с чего начать, и, наконец, сказал: — Вы о Шарлемане слыхали?

— О Карле Великом? — переспросила я, не уверенная, что правильно расслышала.

— Да, — кивнул Алессандро. — Он был… очень высоким.

В этот момент у меня в животе громко заурчало, и я вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего обеда, если не считать бутылки кьянти, банки маринованных артишоков и половинки шоколадного panforte .

— Может, — предложила я, надевая туфли, — остальное расскажете за кофе?

На Кампо полным ходом шла подготовка к Палио. Мы прошли мимо горы песка, предназначенного для скакового круга. Алессандро опустился на колено и захватил пригоршню с таким благоговением, точно это был драгоценный шафран.

— Видите? — обратился он ко мне. — La terra in piazza.

— Дайте догадаться. Это значит — эта пьяцца является центром Вселенной?

— Почти. Это значит «земля на площади». Почва. — Он положил песка мне в руку. — Ощутите ее. Понюхайте ее. Она означает Палио. — Когда мы зашли в первое же кафе и сели, он показал на рабочих, устанавливавших обитые мягким барьеры вокруг Кампо. — Рай на земле — между барьерами Палио.

— Как поэтично, — сказала я, незаметно отряхивая ладони. — Жаль, что Шекспир предпочитал Верону.

Он покачал головой:

— Вы никогда не устаете от своего Шекспира?

Я чуть не выпалила: «Эй, сам первый начал!» — но удержалась. Не было необходимости напоминать Алессандро, что, когда мы встретились в первый раз в саду его деда, я еще носила памперсы.

Несколько секунд мы сидели, скрестив взгляды как шпаги из-за Барда и многого другого, пока официантка не подошла принять заказ. Как только она удалилась, я подалась вперед, поставив локти на стол.

— Я жду, — напомнила я Алессандро, пропустив на этот раз пререкания, — когда вы расскажете о себе и Лучано Салимбени. Может, пропустим кусок о Шарлемане и перейдем сразу к…

В этот момент зазвонил его сотовый. Взглянув на дисплей, Алессандро извинился и встал из-за стола — наверняка с облегчением, что разговор опять откладывается. Я наблюдала за ним издали и думала — ну вот не может быть, чтобы он вломился в мой номер. Я знала Алессандро всего неделю, но готова была биться об заклад, что нужно нечто куда большее, чем заурядная девица, чтобы заставить этого мужчину потерять покой. В Ираке он едва не расстался с жизнью, но остался несломленным, даже напротив — закалил характер. Поэтому, если бы даже он действительно проник в мой номер, то не разворошил бы мои чемоданы как тасманский дьявол, оставив заношенные трусы висеть на люстре. Это просто не состыковывалось.

Когда пять минут спустя Алессандро вернулся к столу, я пододвинула ему чашку эспрессо с, как я надеялась, великодушной улыбкой. Но он едва взглянул на меня, бросил в чашку щепотку сахара и принялся размешивать. Что-то в его поведении изменилось. Я чувствовала, что кто-то сказал ему нечто неприятное и связанное со мной.