— Бальцана может означать все, что вы хотите. По мне, это авиагоризонт.

— Горизонт? В смысле, кругозор? А, бокал наполовину пуст или наполовину полон?

— Есть такой прибор в кабине летчика: показывает, как летит самолет — нормально или брюхом вверх. Когда я смотрю на бальцану, то чувствую, что лечу как полагается. — Он положил руку на мою, не обращая внимания на Дженис. — А когда смотрю на вас, я чувствую…

Я быстро убрала руку, не желая делать сестрицу свидетельницей нашей близости и давать ей возможность подкалывать меня на досуге.

— Это какой же летчик, — съязвила я, — не знает, когда он летит брюхом вверх?

Алессандро смотрел на меня, не понимая неожиданно резкой реакции.

— Почему вы всегда так воинственно настроены? Почему вы так боитесь, — он снова взял меня за руку, — быть счастливой?

Тут Дженис, не вытерпев, фыркнула, прикрывшись немецким путеводителем. Хотя она тут же сделала вид, что закашлялась, даже Алессандро стало ясно, что она слушала каждое наше слово. Он посмотрел на нее так, что я немедленно прониклась к нему еще большей симпатией.

— Извините, — сказал он, доставая бумажник, — но мне пора возвращаться.

— Я расплачусь, — сказала я, оставаясь на месте. — Пожалуй, я выпью еще кофе. А после работы вы свободны? Вы все еще должны мне историю.

— Не волнуйтесь, — сказал он, коснувшись моей щеки, и поднялся. — Будет вам история.

Едва он отошел подальше и не мог нас слышать, я повернулась к Дженис, вне себя от ярости.

— Обязательно нужно было прийти и все испортить? — прошипела я, одним глазом следя за уходящим Алессандро. — Он вот-вот рассказал бы мне что-то важное о Лучано Салимбени!

— Ах, извините, — сказала Дженис с приторной неискренностью, — что прервала твой маленький тет-а-тет с типом, который разгромил твой номер. Джулс, ты что, последние мозги растеряла?

— Может, это вовсе не…

— Еще как он! Я видела его собственными глазами! — Видя мое недоверие, Дженис презрительно фыркнула и бросила путеводитель. — Да, он красив как сволочь, я и сама с удовольствием зашла бы к нему лизнуть его коллекцию марок, но как же можно позволять так помыкать собой? Если бы он приударял — это одно дело, но ты же знаешь, что ему нужно на самом деле!

— Вообще-то, — ледяным тоном заметила я, — не знаю. Но раз у тебя богатый опыт общения с адвокатишками, просвети, что ли.

— Бро-ось! — Дженис поверить не могла моей наивности. — Слепому ясно, он болтается вокруг тебя, ожидая, когда ты пойдешь расхищать гробницы. Спорим, он не спрашивал тебя прямо насчет могилы и статуи?

— Ошибаешься! — парировала я. — В полицейском участке он спросил, знаю ли я что-нибудь о статуе с золотыми глазами. Глазами, слышала? Значит, он понятия не имеет…

— Да предельно четкое у него понятие! — съязвила сестрица. — Старый как мир трюк — притвориться, что ты не в курсе. Ты не видишь, что он играет на тебе как на Glockenspiel ?