— Шекспиру бы это не понравилось.

Ничуть не обескураженный моим почти беззвучным отказом, Алессандро медленно провел пальцем по моей щеке, задержавшись в углу рта.

— Шекспиру знать не обязательно.

Что я увидела в его глазах, было мне так же чуждо, как неизвестный берег после бесконечных ночей в океане; за листвой джунглей я чувствовала присутствие незнакомого зверя, первобытной твари, ждущей, когда я сойду на берег.

Что он увидел в моих, я не знаю, но его рука упала.

— Почему вы боитесь меня? — прошептал он. — Fammi capire, объясните же мне!

Я колебалась, но это был мой шанс.

— Я ничего о вас не знаю.

— Я весь перед вами.

— Где, — я указала на его грудь и пулю, висевшую под рубашкой, — это случилось?

Он на мгновение зажмурился, затем открыл глаза и позволил заглянуть прямо в его усталую душу.

— В хорошо знакомом вам Ираке.

Одно это слово разом похоронило мой гнев и подозрения под оползнем сочувствия.

— Хотите поговорить об этом?

— Нет. Следующий вопрос?

Мне понадобилась целая секунда, чтобы осмыслить потрясающий факт: при минимальном усилии я вытащила из Алессандро большую тайну. Или, по крайней мере, одну из них. Однако было не похоже, что остальное я раскопаю так же легко, особенно эпизод с разгромом моего номера.

— Вы… — начала я, но не решилась спросить напрямую. Тут же мне в голову пришла другая мысль, и я закончила вопрос иначе: — А вы не приходитесь какой-нибудь родней Лучано Салимбени?

Алессандро удивленно посмотрел на меня — он явно ожидал чего-то другого.

— А что? Вы считаете, он убил Бруно Карреру?

— Первым моим впечатлением было, — начала я как можно спокойнее, — что Лучано Салимбени давно мертв. Но возможно, меня неправильно информировали. Учитывая все, что уже случилось, и не исключая возможности, что он убил моих родителей, я считаю, что имею право знать. — Я вытащила из воды сначала одну ногу, потом другую. — Вы Салимбени. Ева-Мария — ваша крестная. Пожалуйста, объясните, как это все сочетается.