— На гати?

— Идем! — Долька снова дергает ее.

Но Оспинка стоит как вкопанная.

— Не пойду, пока она точно не скажет. Хромуша, закрой глаза.

Меня охватывает ужас: Оспинка хочет возродить нашу детскую игру. Я на мгновение покорно закрываю глаза и вижу узловатый белый хребет, изогнутые ребра и осколок песчаника, отмечающего местонахождение костей в Священной роще.

— Идем! — рявкает Долька.

— Не пойду, пока она не скажет.

Лис все еще на коленях, его лицо ничего не выражает, глаза прикрыты.

— Каменный алтарь, — шепчу я.

Оспинка с сомнением глядит на меня, затем выпаливает:

— Никогда не видела змей в Священной роще.

В этот раз Долька уже не дергает сестру, а обхватывает ее за шею и выволакивает в черноту ночи.

Я закрываю дверь, возвращаюсь к ручной мельнице. Отец откладывает клинок и точило, смотрит на меня. Лис тоже.

— Ты говорила, будто не можешь выбирать предсказания? — Он буравит меня взглядом.

— Не могу.

— И тем не менее ты закрываешь глаза и говоришь девчонкам, где найти змеиный скелет?

— Просто глупая игра, — вмешивается отец с такой уверенностью, что я понимаю: он не подозревает о камушках, которые я мысленно отыскивала в детстве.

У меня взмокают ладони. Когда я вытираю их о платье, прежде чем взяться за ручку мельницы, Лис говорит:

— Вы, отроковицы, что агнцы в своей невинности.

Агнцы? Вроде тех, что стреножены на каменном алтаре?