– Саввушка! – она потянулась к мужу.

Он взял ее голову обеими руками и, приблизив к себе, расцеловал высокий лоб, маленький носик, большие грустные потухшие глаза, которые уже давно не блестели, разве что от слез.

Старый дом встретил их стоном половиц, охами и шорохами по углам.

– И как тут поживает моя подруга купчиха? – смеялась Юлия, перебегая из комнаты в комнату.

Гудела печь, затопленная загодя Левашовым. Дом наполнялся теплом и жизнью. Немыслимо яркий закат полыхал над морем. Его огонь горел в комнатах, наполняя их волшебством. Крупенины вышли рука об руку к морю. Холодный ветер заставлял ежиться и прятать носы в воротники. Прекрасен залив, но до чего там всегда ветрено! Одинокая чайка с сердитым криком сделала круг над их головами. Не найдется ли для нее угощения? Весеннее солнце еще не побороло холод льда. Море не освободилось от своих оков. Многие глыбы, наползая на берег, друг на друга, образовывали причудливые создания, с устремленными к небу прозрачными зубами-лепестками.

Савва подошел к одной льдине и заглянул в нее, точно в зеркало. Юлия глядела на его изображение с другой стороны и просто покатывалась со смеху, таким немыслимо фантастическим стало лицо мужа.

– Савва, милый, ты точно монстр! Это еще смешней и уродливей, чем в аттракционе с кривыми зеркалами!

Потом они прыгали по льдинам у самого берега, дразнили судьбу. Лед предательски хрустел, грозил сломаться. И тогда с криком и визгом они устремлялись на безопасное место.

Вечерело, от солнца осталась лишь малиновая полоска, а потом только отсвет в облаках. И в этот миг на пустынном берегу показалась черная лошадь. На ней не было ни поводьев, ни седла. Она брела в свое удовольствие по краю ледяного панциря, и звук от ее копыт распространялся далеко.

– Батюшки! – подивился Савва. – Да ты чья, голубушка!

Он хотел подойти к животному, но она шарахнулась в сторону и всем своим видом показала, что не нуждается в его заботе. Лошадь не выглядела ни замученной, ни голодной. Точно только что из теплого стойла. Длинная грива развевалась на ветру.

Медленно и величественно она продолжила свой путь вдоль берега. В какой-то миг лошадь показалась им точно нарисованной на этой величественной картине на фоне догорающего заката, облаков, растрепанных ветром, и уходящего за горизонт серо-голубого льда. Крупенины как зачарованные смотрели ей вслед, пока она не растворилась в сумерках. И в этот миг на потемневшем небе вдруг засияла луна, точно кто-то включил огромную лампу. По берегу побежали тени от прибрежных деревьев, и два силуэта слились в один.

Крупенин отодвинулся от жены на широкой постели, тихо вытащил свою руку из-под ее головы, чтобы не нарушить наступившего сна. Исступленная любовь, о которой они уже позабыли, вновь поглотила их целиком и вымотала без остатка. Савва смотрел жене в лицо. Она заснула, но на ее устах по-прежнему сохранялась блаженная улыбка. Он не удержался и снова поцеловал эти уста. Как давно он не видел счастья на этом лице, как дорого он бы дал за то, чтобы сохранить этот миг навечно! Но он знал, что миг краток. Наступит утро, и жизнь переменится. Савва вытянулся вдоль тела Юлии и вдыхал ее запах. Он едва-едва прикасался к ее плечу, волосам, стараясь впитать и запечатлеть ее в себе навсегда.

Юлия все же проснулась, чуть приоткрыла глаза, и они вспыхнули счастьем, как сапфир, когда на него падает свет. Савва исступленно сжал жену в объятиях, и страсть новой волной окутала их тела.

Сколько времени она спала, Юлия не знала. Но утро наступило наверняка. Свет щекотал веки и звал открыть глаза миру. Но ей не хотелось просыпаться, чтобы продлить очарование этого первого утра. Утра, когда вернулись счастье и покой. Теперь она знала, что беды позади, все наладилось. Она не сомневалась больше, она знала наверняка, что ей нужно в жизни. Юлия это имела, но только, глупая, не могла понять так долго. Только любовь дорогого Саввы – вот смысл, стержень ее жизни теперь. Это было и раньше, Юлия! Было, да она не могла оценить то, что имела. Слишком легко и просто досталось ей это сокровище. Она не ценила его. Так бывает, когда лежит в укромном уголочке что-то доставшееся по наследству или по случаю. Лежит и не привлекает внимания. И вдруг выясняется, что сие цены немалой и красоты неописуемой. Только надо извлечь из темного уголка, стряхнуть пыль, протереть. И, о Боже, засверкало, заиграло, запело!

Что-то не слышно дыхания мужа, обычно он сопит, точно медведь. Она подумала об этом с нежностью, о его сопении, и провела рукой по кровати. Холод остывшего белья заставил ее открыть глаза. Она была одна в спальне.

Юлия подивилась. Ей казалось, что в эдакий день они точно должны проснуться вместе, чтобы снова слиться в поцелуе. Она прислушалась. Тишина была ей ответом. Юлия в недоумении, как была, в одной шелковой сорочке, вышла из спальни.

– Савва! – раздался ее звонкий голос по дому. – Савва, ты где, любимый муж мой?

Но ответа не последовало. Она поспешно спустилась вниз, в просторную гостиную и, преступив порог, сразу увидела посреди массивного дубового стола конверт.

Юлия замерла. Холод в мгновение разлился по всему телу. Сердце бешено застучало. Некоторое время она стояла и дрожала, потом подошла и открыла конверт.