Лялька верил в дзен, а Кузьмич дзен знал. Еще Лялька верил в Кузьмича и считал, что именно по этой причине Кузьмич существует. Кузьмич не спорил с Лялькой, все же тот был почти прав. Кузьмич не верил в Ляльку, но Лялька все равно существовал. Поэтому, по версии Кузьмича, Лялька существовал сам по себе.

И все бы ничего, не ляпни раз Лялька какому-то мужику в черном, как будто бабьем платье про эту путаницу с существованием. Мужик тот дремучий, из города приезжал, окрестности осматривал, всё планы какие-то вынашивал. Кузьмич посмеивался над ним, а как не смеяться: толстенный, в бабьем платье мешком, в шапке странной, цепь неудобная — крестище на ней огромный блестит, а Лялька ему про существование да о том, кто кого придумывает и в чем здесь смысл.

Мужик пропал, затем вернулся.

Сарайку попросил на время, чтобы жить. Лялька ему и выделил. Мужик странный оказался: целыми днями напролет песни пел, дым какой-то по сарайке чадил, все доски в округе собрал, разрисовал рожами страшными, по стенам развесил — дурной совсем мужик.

Кузьмич как-то зашел к мужику в сарайку, а там старух деревенских битком. Перед досками разукрашенными стелятся, что-то просят. Кузьмич тогда спросил мужика:

— Зачем это?

— Чтобы быть ближе к богу, — ответил мужик и закатил глаза.

— К какому? — спросил Кузьмич.

— К единственному, — ответил мужик.

— Ты сам-то кто хоть, милейший: деист, пантеист, пандеист, итсист? — усмехнулся Кузьмич.

Мужик рот открыл, зрачками вращает, понять пытается.

— Ну смотри. Деизм — это когда бог все создал, все поименовал и всем управлять может. Пантеизм — когда все есть бог, и бог во всем, он вездесущ и есть сама жизнь и природа. Пандеизм — это когда осознанная личность сотворяет мир, сливается с ним и перестает быть осознанной личностью, так как становится богом. Вон Лялька пандеист, наверное. Итсизм — когда верят, дескать, что-то есть, а что непонятно. Так кто ты, сердешный? — нахмурился Кузьмич.

Мужик насупился, веник достал да по роже Кузьмича давай им возить, орать истошно, досками со страшными рожами угрожать.

Не понял его Кузьмич. Ляльку позвал, и тот его не понял. Взяли Кузьмич и Лялька мужика и задницей на пчелиный улей посадили. Закурили.

— Не оскорбляй чувств наших, — сказал Лялька.

— Агностики мы, — добавил Кузьмич.

Врач

Из города вчера приехал врач.

Чудаковатый мужик, но Кузьмичу понравился. Ему дом выделили, где психолог раньше жил. Кузьмич не верил в карму, поэтому судьбу психолога пересказывать врачу не стал.

— От чего лечить собираешься? — спросил врача Кузьмич.