Конфликты в церкви — обыденное явление. У каждой эпохи церковной истории были свои спорные вопросы. Сначала возникла проблема евреев и язычников. Затем в IV веке на Никейском соборе ребром встал вопрос о Троице. Вскоре после этого церковь сражалась с Пелагием против учения о том, что человек сам по себе способен жить праведно. Следующую богословскую проблему решал Халкидонский собор — о личности Христа (хотя сам спор об этом начался на столетия раньше). Во время Реформации главным яблоком раздора стало оправдание. В XIX веке на повестке дне появилась эсхатология. А в XX веке война шла вокруг авторитета Писания. Сегодня в центре стоят вопросы об уникальности Христа в мультикультурном мире и о сексуальности человека. Всегда есть причина для разногласий.

Так вот в XVI веке одной из самых горячих тем была тема о таинствах. Бьюсь об заклад, что большинство из нас вообще не задумывается о таинствах (или об установлениях, как еще их иногда называют). Конечно, люди из традиционных церквей постоянно говорят о крещении и евхаристии. Но для неконфессиональных библейских церквей таинства — terra incognita (лат. ‘неизвестная земля’). Члены многих евангельских церквей за год могут увидеть на богослужении больше видеоклипов, чем таинств. Но реформаторы писали о таинствах больше, чем о чем-либо еще, если не считать учение об оправдании только верой. Надо признать, что они спорили и между собой, но все сходились по нескольким пунктам. Четыре из них я перечислю ниже.

Вопервых, мы спасаемся не таинствами, а только верой. В средневековой церкви многие христиане относились к таинствам суеверно. Вот почему реформаторы отвергали формулировку ex opera operato (лат. ‘в силу делания дела’). Римские католики учили, что таинства действуют сами по себе, объективно, по факту их совершения. Кстати, реформаторы и мы согласны с ex opera operato в том смысле, что действенность таинства не зависит от достоинства совершающего его человека. В римскокатолической же церкви многие прихожане ожидали, что таинства передают благодать каким-то магическим способом, независимо от их веры. Но Библия учит ясно: мы не спасаемся в силу совершения крещения или участия в евхаристии. Для спасения необходима вера. Таинства являются средствами благодати постольку, поскольку мы принимаем верой Евангелие, которое изображается нам в воде, хлебе и вине.

Во вторых, все реформаторы соглашались (вопреки римским католикам), что Христос установил только два таинства: крещение и вечерю Господню (вопрос 68). В римск-окатолической церкви есть пять дополнительных таинств, ни одно из которых Христос явным образом не устанавливал и не давал в связи с ними никаких обещаний. Миропомазание во имя триединого Бога для спасения нигде не заповедано в Писании. Священство, то есть рукоположение, имеет библейское основание, но римско=католическая интерпретация библейской идеи противоречит Писанию. Покаяние напоминает о нашей потребности в прощении грехов, но эту функцию уже выполняет крещение. Елеосвящение, то есть помазание больных маслом, или предсмертные ритуалы уходят корнями в Иак. 5, но Господь не заповедал этот знак как таинство. Брак понимается как таинство на основании неправильного перевода Еф. 5:32 в Вульгате (Библия на латыни). Оставляя без внимания эти пять обрядов, Господь прямо заповедует всем ученикам крещение как символ прощения грехов (Мф. 28:19; Деян. 2:38) и вечерю Господню (1 Кор. 11:23 и далее). Причем вечеря Господня должна проводиться часто, возможно, даже каждую неделю (Деян. 2:42).

В третьих, реформаторы соглашались, что таинства никаким образом не повторяют уникальную жертву Христа и ничего к ней не добавляют. Таинства ничего не «совершают», потому что Христос полностью совершил искупление. Как мы увидим в воскресенье 30, римские католики считают, что месса — повторение смерти Иисуса, но тем самым они возлагают на хлеб и вино неподъемную ношу. Прав катехизис: «…все наше спасение основано на единственной жертве Христа, принесенной за нас на кресте».

В четвертых, как было уже сказано, таинства есть знаки и печати. Мы обретаем веру через слушание Евангелия, а не посредством воды крещения или хлеба и вина причастия. Таинства не творят веру, они закрепляют ее, помогают лучше понять евангельские обещания, заверяют нас в спасении. Мы увидим в следующие воскресенья, что таинства питают нашу веру, укрепляют и поддерживают нас, дают нам уверенность в благоволении Бога к нам. Таинства — это священные знаки, символизирующие духовную реальность Евангелия, а также печати, которые напоминают нам о нерушимости Божьих обещаний.

Весь смысл таинств как знаков и печатей в том, что мы видим их. Поэтому Августин и сказал, что таинства есть видимые средства невидимой благодати. Как нам только удалось забыть — посреди всех призывов к наглядности в богослужении, — что Бог уже дал нам способ задействовать все наши органы чувств на богослужении?! Бог дал нам таинства, чтобы мы могли видеть, обонять, чувствовать на вкус и осязать те евангельские обещания, которые мы слышим в проповеди Слова.