— В чем только душа держится, — сказал о нем Василь, он ворчал: очень не хотелось ехать.

— Не скажи, — примирительно отозвался председатель.

— Ладно, куда править?

До стойбища добрались после обеда без всяких приключений: наст был прочный, да и лед на болотах встал, казалось, крепкий. Пока грузили твердые раскоряки оленьих туш, Василь тоже помогал — вроде и мороз отпустил. Двинулись обратно тем же путем. И тут Василь не рассчитал: отъехали километров десять, и вездеход, теперь уже тяжело нагруженный, рухнул под лед. Пошли на плаву, у берега лед толще, и как он ни старался, не мог одолеть кромку.

— Что будем делать? — засуетился председатель.

— Высаживаться надо, — решил Василь.

— А мясо?

— Мясо на лед надо, — проронил старик.

Теперь эти туши-раскоряки они из вездехода таскали на лед. Еле управились. Уже кабину заливало. Вышли сами на лед.

— Что же теперь? — опять спросил председатель.

— Что теперь, что теперь... — разозлился Василь. Нестерпимо жали валенки. — Костер жечь будем. Ждать будем своих.

Тут опять подал голос старик:

— Ждать нельзя. Идти надо. Метель когда кончится. Никто не знает.

Только сейчас они заметили, что мороз спал и ветер крепчает, и снег уже зловеще змеится сквозь мелколесье, и все вокруг быстро темнеет.

— Это же сколько нам идти? — ужаснулся Василь. И без того тесные валенки промокли и стали как каменные.

— А так что километров тридцать, — прикинул старик и сказал Василю: — Обувку-то сними. Эх, парень, разве в такой обувке в тундру ходят? — Он достал из-под парки новые чулки на оленьем меху. — Надевай.

И они пошли. Ветер то стихал, то принимался дуть с новой силой. Снежным зарядам, казалось, не будет конца.

Прежний путь они потеряли. И теперь шли целиной, и надо было ступать след в след. Одним только ему ведомым чутьем старик вел их пустынными местами. И тем же чутьем определял интервалы привалов. Нестерпимо клонило ко сну, а старик твердил:

— Только пять минут.

Ровно через пять минут поднимал голову: