В августе я вернулась домой.
17 мая 1938 года была на отчетном вечере Аркадия Александровича Рылова. Он не умеет говорить отвлеченно об искусстве. Он реалист и, не мудрствуя лукаво, всю жизнь посвятил изображению природы, любя ее страстно и беззаветно. Среди членов ЛОССХа было много его прежних учеников, выступавших после него. Они обращались к нему и говорили о нем с большой теплотой. Между прочим, кто-то из присутствующих спросил Рылова, кого он считает лучшим пейзажистом СССР. Он ответил: «Анну Петровну Остроумову. В ее пейзажах много правды, чувства и остроты». В зале в ответ было гробовое молчание. Мне приятна была похвала Рылова, так как я его считаю человеком искренним и правдивым.
В сентябре 1938 года Михаил Васильевич Нестеров приезжал в Ленинград. Я его видела у Аркадия Александровича Рылова. Первый раз я была у моего друга после его недавнего брака. Встретила его жена, и с первого взгляда она мне очень понравилась.
…Аркадий Александрович цвел улыбками на розовом круглом лице. Блестели ясные, лучистые глаза.
Михаил Васильевич был тоже бодр и неплохо выглядел.
В комнате стояла на мольберте большая картина, только что оконченная Аркадием Александровичем и сделанная по старому этюду. Она была очень хороша.
Работ этого года я не видела, но по дороге к Павловым, где остановился Михаил Васильевич, он мне сказал, что летние этюды Рылова нашел слабыми, вялыми, однообразными. И это его огорчило и взволновало. И он прибавил: «Это все хорошо: и милая, заботливая жена, и свежее его лицо, и его упитанность. Но ведь нам, художникам, важнее кое-что другое, что делает нас художниками. Что-то помимо всякого благополучия. Вот утерять то самое, „безымянное“, для нас — страшнее всего!» Между прочим, в разговоре я упомянула, что собираюсь будущее лето провести в Тарусе. Услышав мои слова, Мих[аил] Вас[ильевич] возмущенно воскликнул: «Что вы, Анна Петровна, как можно туда ехать! Там, куда ни повернись, так красиво, что даже противно! Нет! Таруса не для вас, слишком там сладко!»
Но я все-таки на будущее лето решила ехать в Тарусу, тем более что мой друг Клавдия Петровна тоже ехала туда…
Сделала новую гравюру «Вид на Елагин мост», тот мост, который ведет на остров Кирова. Я когда-то сделала с моста рисунок, увидев его сплошь покрытым инеем[182].
Не резала я гравюру восемь лет, и вдруг потянуло резать. Этого желания у меня давно не было, и я поспешила его удовлетворить. Наблюдала за собой, как будут работать глаза и руки? По-прежнему ли? И не нашла никакой перемены, точно вчера резала гравюру. Я рада. Что-то для меня родное и близкое в этой работе.
Относительно сосредоточенности и внимания резать сейчас гравюру мне труднее. В живописи можно и так и этак, а в гравюре — нет! Здесь все заранее надо обдумать, взвесить, сосредоточить в одном фокусе, и только тогда резать. Вот это мне труднее сейчас, а глаза и руки пока слушаются.
Задумала сделать повторение с моего портрета Николая Александровича Морозова. Работала каждый день с утра и до трех часов дня. Окончила и неудачно наклеила довольно большую акварель «Мельница в Голландии» и начала подготовлять рисунок для будущей акварели «Старые склады в Амстердаме». Обе акварели делала по своим старым этюдам.
Сделала для альбома, посвященного памяти Владимира Ильича Ленина, литографию «Вид на Смольный и на новый его портик»…[183]
Много раз я слышала от различных докладчиков, особенно из числа представителей Комитета по делам искусств, что ИЗОфронт отстает.
Изобразительное искусство, по моим понятиям, самое трудное из всех искусств. Художник должен найти идею для своего произведения и объединить воедино сюжет и исполнение, должен приложить знания истории, эпохи. Да просто он должен быть всесторонне образованным, с развитым вкусом. Кроме того, художник должен исполнить свое произведение с наибольшим мастерством.
Какое сложное, трудное, чрезвычайно трудное искусство! Художник, кроме знаний истории, эпохи, должен быть психологом, понимать душу человека, знать окружающую жизнь, жить ею, жить в ней. Кроме того, художник должен уметь изобразить человека во всех его движениях, положениях, поворотах. Найти для всей картины ей присущий тон, окраску для всех предметов, взаимоотношения света и тени, перспективу, глубину. Трудное, трудное искусство!..
21 ноября 1938 года были у меня сестра с мужем, Клавдия Петровна, Е.С. Кругликова, П.Е. Корнилов,
В.А. и Н.В. Успенские. Читала по рукописи главу «1901–1903 годы» из II тома моих «Автобиографических записок». Читала первый раз и очень волновалась. Просила делать замечания, но существенных замечаний и возражений не было. И это жаль, так как я сама не чувствую, хорошо ли то, что я написала, или нет?
1 декабря я выступила в театре «Эрмитаж» и прочла мои воспоминания о Сергее Мироновиче Кирове.
Публики в театре было довольно много. Было тепло и ласково, как всегда, когда вспоминается Сергей Миронович Киров…