На иностранных языках

«Буря, гремящая над нашим отечеством, поставила на повестку дня политического выполнения одну из величайших социальных реформ, если не самую значимую, свидетельствующую о государственной возможности и готовности „отречься от старого мира“, оторваться от устаревших основ буржуазно-полицейского уклада, чтобы перейти на новые устои социалистического строя. Русская революция четвертого сословия решительно выдвинула на передний план вопрос о, так сказать, пятом сословии, присутствующем неизменно во всех странах и государствах, в каждом городе и каждой деревне, – вопрос о женщине, женский вопрос…»

Все двенадцать имели полное право гордиться и одновременно бояться. Хотя на турнире они выигрывали игру за игрой в поло, в этот день им предстояло встретиться в финальном матче с командой „архангелов“, у которых было по полдюжины пони на каждого игрока. Игра должна была состоять из шести партий, с перерывами по восемь минут после каждого часа. Это означало, что у „них“ будет по свежему пони после каждого перерыва. Команда скидаров могла выставить нового пони только через два перерыва; таким образом, шансы были неравными. Кроме того, как отметил Шираз, серый сирийский пони, им придется сражаться против самых лучших пони – пони Верхней Индии, каждый из которых стоит тысячу рупий, в то время как они сами были дешёвыми, в основном собранными из деревенских пони, возящих телеги, владельцы которых принадлежат к бедному, но честному местному полку…

«Поистине, миссис Сейзер пронеслась по небосклону Доусона, словно метеор. Она приехала весной, на собачьих упряжках, с проводниками из числа канадских французов, ослепительно засверкала всего на один короткий месяц и уехала вверх по реке, как только лед растаял. Весь Доусон, которому так не хватало женского общения, был поражен столь внезапным отъездом, и местная аристократия огорчалась и переживала по этому поводу до тех пор, пока не началась золотая лихорадка в Номе и новая сенсация не затмила старую…»

«Прочиталъ я два романа. Авторы обоихъ – женщины: г-жи Вербицкая и О. Шапиръ. Произведеніе первой называется „Исторія одной жизни“, второй – „Любовь“. Оба романа имѣли заслуженный успѣхъ, a „Любовь“ уже потребовала второго изданія. Оба романа – хотя и женской руки, но отнюдь не „дамскіе“, въ томъ обидномъ смыслѣ, какъ понимаетъ это колкое словцо насмѣшливая редакціонная и критическая кличка: не праздное или ремесленное рукодѣлье перомъ по бумагѣ о томъ, какъ онъ ее любилъ, она его любила, онъ ее забылъ, она его, ее, себя убила…»Произведение дается в дореформенном алфавите.

Перед вами лишь набросок, сделанный карандашом, небольшой экспромт, из которого король мог извлечь развлечение. Это самый срочный из всех заказов Его Величества: если я скажу, что заказ был получен, выполнен, разучен и поставлен на сцене за пять дней, это будет вполне правдой. Не стоит напоминать вам, что многое здесь зависит от исполнения, – вы и сами прекрасно понимаете, что комедии предназначены исключительно для сцены, поэтому я не рекомендую читать эту пьесу тем, кто не способен воспринимать её так, как она представляется в театре. Также стоит отметить, что было бы желательно, чтобы подобные произведения исполнялись с теми же аксессуарами и украшениями, которые используются в театре короля. В таком случае они были бы гораздо более привлекательными. Безусловно, арии и симфонии выдающегося Люлли в сочетании с красотой голосов и грацией танцоров придают этим пьесам ту популярность у публики, без которой им так трудно обойтись…

Все двенадцать имели полное право как гордиться, так и бояться; хотя на турнире они и одерживали победу за победой в поло, в этот день им предстояло встретиться в финальном матче с командой „архангелов“, и противники имели на каждого по полудюжины пони. Игра должна была состоять из шести партий, с перерывами по восемь минут после каждого часа. Это означало, что у „них“ будет по свежему пони после каждого перерыва. Команда скидаров могла выставить по свежему пони только после двух перерывов; а два на один – шансы явно неравные. К тому же, как указал Шираз, серый сирийский пони, им придётся сражаться с самыми лучшими – пони Верхней Индии, каждый из которых стоит по тысяче рупий, в то время как они сами были дешевыми, в основном собранными из деревенских пони, которые возят телеги, и их хозяева относятся к бедному, но честному местному населению…

Маргарэт Хэнэн была удивительной личностью во всех аспектах, но особенно она впечатлила меня при нашей первой встрече. Она подняла на плечи мешок зерна весом сто фунтов и несли его, как будто это было совершенно обычным делом, от телеги к сараю, лишь на мгновение остановившись, чтобы перевести дух, прежде чем начать подниматься по лестнице к закромам. Ступенек было всего четыре, и она поднималась по ним с такой спокойствием и уверенностью, что не оставалось никаких сомнений в том, что она донесет мешок, хотя ее худое и истощенное тело сильно изгибалось под его тяжестью. Было видно, что она очень стара. Именно поэтому я и остался у телеги, наблюдая за ней…

Согласно традициям Вермонта, воскресное послеобеденное время на ферме отводится под раздачу соли скоту, и, за редкими исключениями, мы занимаемся этим сами. Сначала угощают Дева и Пета, рыжих быков; они остаются на лугу рядом с домом, готовые к работе в понедельник. Затем к кормлению присоединяются коровы с Паном, теленком, который давно должен был стать телятиной, но остался жив благодаря своим манерам. Наконец, угощаются лошади, разбросанные на семидесяти ярдах заднего пастбища…

Стоял такой знойный день, что детям не хотелось бегать на открытом пространстве, и Ден попросил старого Хобдена перенести их маленькую лодочку из пруда в ручей в конце сада. На лодке было написано ее имя «Дези», но когда дети отправлялись в приключения, она называлась «Золотой хвост», «Длинная змея» или каким-нибудь другим подходящим прозвищем. Ден зацепился за берег багром; в этом узком ручье грести было нельзя…

Через несколько дней дети ловили рыбу в том ручье, который уже много столетий прорезает мягкую почву долины. Вершины деревьев переплетались над ним, создавая длинный коридор; сквозь их листву пробивался солнечный свет и пятнами, кружками и полосами падал на берег и на воду. В зеленом коридоре виднелись мели из песка и гравия, старые корни и упавшие стволы, поросшие мхом и покрытые красными от железистой воды узорами. Тонкие и бледные стволы наперстянок тянулись к свету; рядом с ними поднимались кусты папоротника, покачивались застенчивые, вечно жаждущие воды цветы, которые не могут жить без влаги и тени…

Кеола, вступив в брак с Леуа, дочерью Каламака, колдуна молоканского, жил в одном доме с тестем. Не было человека мудрее этого пророка: он читал звезды, гадал с помощью злых духов, исследуя тело умершего, поднимался один на вершины высоких гор в область горных эльфов и ловил души предков в ловушку…

Дэвид Расмунсен отличался настойчивостью и, как многие великие люди, обладал одной идеей. Когда по всему миру разнеслись слухи о находке золота на Севере, он решил заработать на продаже яиц и направил всю свою энергию на осуществление этого предприятия. Он тщательно все просчитал, и бизнес обещал ему значительные доходы. В Доусоне яйца продавались по пять долларов за дюжину, что стало достаточной основой для начала его дела. Отсюда логически следовало, что только за одну тысячу дюжин яиц в этом золотом крае можно было получить пять тысяч долларов…

«Недвижные паруса висели, прилипнув к мачтам; море было ровно, как зеркало; зной был удушлив, безветрие приводило в отчаяние.В морском путешествии возможности для развлечения, которые могут доставить себе обитатели корабля, немногочисленны. Увы! Люди слишком хорошо знают друг друга, проведя вместе четыре месяца в деревянном вместилище длиною в сто двадцать футов.Вы видите, как подходит старший лейтенант, и вы уж заранее знаете, что он будет говорить вам…»

«Здесь будет рассказана история одного неудавшегося предприятия, история, весьма поучительная для молодого поколения, по мнению женщины, потерпевшей неудачу. Конечно, молодое поколение не нуждается в поучениях и всегда более склонно поучать, чем учиться. Тем не менее мы приступим к описанию того, что произошло в Симле, т. е. там, где все начинается и многое кончается весьма плачевно…»

«Вечером, когда ты, похоже, окончательно решил остаться дома, надел халат, сидишь после ужина за освещенным столом и занимаешься какой-то работой или игрой, завершив которую обычно отправляешься спать, особенно когда на улице стоит плохая погода, так что сам бог велел не выходить из дома. Ты уже так долго просидел за столом, что своим уходом смог бы удивить окружающих, ведь на лестнице уже темно, и парадная дверь заперта…»

История о приключениях делового белого человека среди определённого народа, который обитал на побережье Северного Ледовитого океана.

Старший офицер с „Бреслау“ пригласил меня пообедать на корабле перед его отправлением в Соутгэмптон за пассажирами. „Бреслау“ находился за Лондонским мостом. Решётки передних люков были открыты для загрузки, и вся палуба была уставлена якорями, болтами, винтами и цепями. Блек Мак-Фи занимался последней проверкой своих любимых машин, ведь он славится как самый аккуратный из механиков на корабле. Если он случайно заметит тараканью ножку на одном из своих золотников в паровике, весь корабль об этом узнает, и половина команды будет отвлечена на уборку…

«Неистощимые богатства матери-природы должны питать одинаково всех; не должно быть ни голодных, ни погибающих от излишества питания. У сильного должна быть отнята возможность захватывать себе больше, чем будет иметь слабый. Земля принадлежит человечеству со всем, что находится на ее поверхности и в ее недрах, поэтому она и должна быть разделена между всеми поровну. Равные по законам природы люди должны быть равными и по своим собственным законам…»

«Однажды в Аспинвале, недалеко от Панамы, пропал без вести сторож с маяка. Случилось это во время бури, и все предполагали, что несчастный, должно быть, подошел к самому берегу скалистого островка, на котором стоит маяк, и набежавший вал снес его в море. Это предположение было тем более вероятно, что на следующий день не нашли его лодки, обыкновенно стоявшей тут же, у подножья маяка…»

Старый Сан-Франциско – или, иными словами, Сан-Франциско до землетрясения – был разделен на две части чертой. Эта черта представляла собой железную перекладину, проходившую посередине Базарной улицы. К перекладине был привязан бесконечный канат, который использовали для привязывания повозок и тележек, перетаскивая их с одной стороны улицы на другую. По сути, существовало две перекладины, но в обиходе их воспринимали как одну и называли просто перекладиной или чертой. На севере от черты располагались театры, гостиницы, роскошные магазины, банки и офисы; на южной стороне, по другую сторону черты, находились заводы, мрачные притоны, кабаки, прачечные, ремонтные мастерские и дома рабочих. Таким образом, перекладина, или черта, приобрела своего рода символическое значение – она олицетворяла разделение общества на два класса, и никто не умел так искусно пересекать черту, как Фредди Друммонд. Он умело адаптировался к обеим сторонам и чувствовал себя комфортно в каждом из миров…