Леонид Андреев

Письма Леонида Николаевича Андреева (1871–1919) к актрисе Надежде Александровне Чукмалдиной (урожд. Антоновой, в первом браке Фохт) (1877–1947) представляют собой слабо исследованную часть биографии писателя. Переписка сохранилась не в полном объеме. У нас есть шестнадцать писем Андреева и два конверта от его утраченных писем. Местонахождение писем Чукмалдиной неизвестно. Андреев и Чукмалдина встретились и познакомились в Орле. Впервые Андреев-гимназист признался в своих чувствах и попросил руки Надежды Александровны, когда ей только исполнилось шестнадцать лет. Ее мать, Наталья Алексеевна Антонова, решительно отказала ему…

Аудиокнига "Ослы" - Леонид Андреев слушать онлайн, бесплатно.

«Родители его были людьми простого звания и жили в бедности, но Энрико божественным даром своим приобрел неисчислимые богатства и сделался другом многих весьма высокопоставленных особ: английских пэров, немецких графов и даже тогдашнего владетельного принца Монако. И многие философы, чуждые дешевых обольщений, вступали в близость с великим певцом, стремясь разгадать тайну его необыкновенного дарования, живописцы же и скульпторы соревновались друг с другом в изображении и увековечении его прекрасной головы и лица, в чертах которого явственно виделась печать избранничества…»

В Москве жил состоятельный купец – Ипатов Николай Павлович, человек совершенно обычный, не выделяющийся ни особыми грехами, ни выдающимися добродетелями. Он был лишь доверчив, но с купеческой осторожностью. У него было крупное и запутанное дело, он работал с кредитами и имел множество должников. У него также была семья: сыновья, дочери, племянницы и племянники, которые жили при доме. Большая семья, появившаяся незаметно, выросла, как шерсть на коже: от нее тепло, но и страшно за нее. А она тоже продолжает жить своей жизнью…

Я начал читать "Тоннель" Келлермана, и по мере переворачивания страниц у меня стало вспоминаться – сначала смутно, а затем все яснее – то необыкновенное, волнующее и радостное чувство, которое в детстве вызывала каждая интересная книга. В то время книга казалась живой: не плоской, не бумажной и не напечатанной, а чем-то совершенно иным – теперь я бы сказал, что она выглядела как существо не трех, а четырех измерений. В ней что-то шевелилось и двигалось; просвечивала глубина, которая одновременно была и высотой, и плоскостью; вне всякой временной и пространственной последовательности сосуществовали все герои и события. Кроме того, книга звучала очень отчетливо – и опять-таки одновременно всеми голосами и всеми шумами, которые в ней присутствовали; и в целом это создавало совершенно особое бытие, отличное от любой другой жизни, которую я тогда знал…

С одиннадцати утра до восьми вечера студент Чистяков посещал занятия, и лишь раз в неделю, по средам, когда у него занятия начинались позже, он заглядывал в университет на минуту, чтобы отметиться у педеля. На лекции он никогда не заходил и не знал, где находятся аудитории для юристов второго курса, так как не любил профессоров и планировал на ближайшую весну навсегда уехать за границу – жить и учиться там. Именно для этой цели он взял на себя столько работы и копил деньги, а по вечерам, вернувшись с уроков, занимался немецким языком…

Некто. Посюшьте… Я, ей-Богу, очень рад, что вы пришли. Нет, честное слово, я действительно рад – посюшьте? Тимофеев. Весьма счастлив приветствовать ваше превосходительство. Некто (удивленно). Нет, посюшьте, я действительно очень рад. Но почему вы называете меня: ваше превосходительство? Тимофеев. Для удобства произношения, ваше превосходительство…

В высокой мрачной комнате, где скончались сын и жена Человека, царит атмосфера разрушения и смерти. Стены наклонились и угрожают обрушением; в углах расползлась паутина – правильные светлые круги, безнадежно вложенные один в другой; мертвая паутина свисает грязно-серыми прядями с нависшего потолка. Под давлением мрака, черной безграничностью, окутывающей дом Человека, два высоких окна слегка покривились и втянулись внутрь; если они не выдержат и рухнут, тьма зальет комнату и погасит слабый, умирающий свет, который освещает ее…

«Когда придет тот момент, и я уйду из жизни – позовите пожилых женщин, которые ожидают; и пусть они обмоют мое безжизненное тело, пока оно не остынет; и, обмыв, пусть нарядят его в мои лучшие одежды и уложат в гроб; и гроб сделайте большим и черным, просторным и герметичным: там, где грудь – широкий, и узкий там, где ноги. Пусть тело свободно ляжет в большом черном гробу…»

Многие вполне обоснованно считают, что трагический Рок предназначен лишь для царей и героев, в то время как обычные простые люди остаются вне его поля зрения и не принимаются в расчет. Тем не менее, Егор Егорович Чемоданов не был ни царем, ни героем, но, несмотря на это, Рок не проявлял такого упорства и ярости над его жизнью, как над жизнью самого Эдипа. Можно предположить, что на протяжении этих тридцати лет, пока жил Чемоданов, Рок оставил все свои другие дела — так много времени, забот и постоянного внимания он уделял своему необычному избраннику…

Село Сабурово расположено на высоком нагорном берегу Десны, возвышаясь над безбрежной гладью лугов, лишь на дальнем горизонте обрамленных узкой полосой синего леса. Примерно 12 лет назад в Сабурово приехал мужик по имени Пармен Еремеев Костылин. Никто в селе не знал, откуда он пришел, и никого это не интересовало. Пармен не принадлежал к тем людям, с которыми можно было бы приятно поговорить о жизни, сидя у залитой сивухой и засиженной мухами стойки в кабаке или валяясь на сене. Причиной этого была, с одной стороны, его неприятная внешность, а с другой — замкнутость и необщительность. Он был рослым и крепким мужчиной, и, глядя на него сзади, у каждого возникало симпатичное ощущение к его мускулистой фигуре с немного неуверенными движениями и нерешительной походкой. Однако при взгляде на его лицо возникало совершенно иное чувство…

Я испытываю страх перед городом, мне нравится безлюдное море и лес. Моя душа мягкая и податливая; она всегда принимает форму того места, где находится, отражая то, что слышит и видит. Иногда она разрастается, становится просторной и светлой, как вечернее небо над пустынным морем, а иногда сжимается в комок, превращается в кубик, вытягивается, как серый коридор между мрачными каменными стенами. Дверей много, но выхода нет – так ощущает моя душа, когда оказывается в городе, где в каменных клетках, сложенных одна на другую, живут городские жители…

Кузнец Василий Васильевич Меркулов был человеком строгим, и когда по праздникам он напивался, то не пел песен, не смеялся и не играл на гармонии, как это делали другие. Он сидел в углу трактира и молча угрожал черным обожженным пальцем. Угрожал он как трактирщику за стойкой, так и посетителям, а также слуге, который подавал водку и жареную рыбу; приходя домой, он продолжал угрожать пустой хате, так как уже давно жил один…

«Наиболее простой и надежный способ поймать воробья – это посыпать ему хвост солью. По мнению многих ученых, изучавших этот вопрос во всех его аспектах, соль, будучи обычной, в сочетании с воробьиным хвостом обретает совершенно уникальные, даже несколько таинственные свойства. Воробей категорически не переносит, когда на его хвост попадает хоть крупица соли – это факт…»

«Эти дни поистине необычны – полны страсти. Христовы дни. Теперь мне ничего не страшно: я прохожу по темным сеням – и это не страшно, ведь повсюду Христос». Мальчик искренне ощущает Божье присутствие в своей жизни, отпустил свои страхи и радуется светлому дню. Любимые русские классики: Гоголь, Лесков, Бунин, Чехов, Андреев, Куприн, Шмелев воспевают Великий пост и Христово воскресение в рассказах этого сборника. Это необходимо, чтобы человек не забывал о Боге и ощущал Его присутствие в повседневной жизни, поступая по-христиански всегда и во всем.

Сложные и вечные вопросы о смысле жизни, соотношении добра и зла, истинном и ложном, сознательном и бессознательном в человеке, а также проблемы бытия и морали были освещены Л. Андреевым с остротой и неоднозначностью.

Приближается загадочный и долгожданный праздник Рождества. Согласно многим верованиям, в эту ночь исчезает грань между миром живых и мертвых. Именно поэтому в этот период легко встретить как своего ангела, так и наткнуться на нечистого беса. Традиции весёлых колядок и святочных рассказов поддерживали многие русские писатели, среди которых Достоевский, Чехов, Куприн и Лесков. Не отставали от них и замечательные писательницы Надежда Лухманова и Лидия Чарская. Смешные и поучительные, грустные и трогательные – их рождественские истории не оставят вас равнодушными.

Рождественские рассказы русских и зарубежных классиков, пронизанные духом праздника и подлинными чудесами, призывают к справедливости и милосердию, позволяя вновь окунуться в светлые моменты детства, когда каждый из нас ожидает волшебства. Книга украшена иллюстрациями Полины Летягиной.

Ученик восьмого класса Шарыгин ударил своего товарища Аврамова по лицу и ощущал себя правым, что делало его радостным и гордым. Аврамов, получивший удар, был в отчаянии, которое слегка смягчалось осознанием, что, как и многие другие в жизни, он пострадал за правду. Вот как всё произошло. С начала учебного года на классной стене висело расписание уроков в черной рамке. Его никто не замечал, пока однажды надзиратель по имени Селедка не подошел к стене и не обратил внимание класса на то, что лист с расписанием исчез, и рамка оказалась пустой…

В антракте. – Ах, как я счастлива, что встретила вас! – Сударыня!.. – Глядя на вас, я думаю: вот он, истинный писатель. И даже становится немного страшно. – Почему же, сударыня? – А вдруг он напишет что-то? Нет, нет, я шучу. Но как же я вам завидую: быть писателем – это истинное счастье…

Рождественские истории русских и зарубежных классиков, пронизанные атмосферой праздника и истинными чудесами, призывают к справедливости и милосердию, возвращая нас к светлым моментам детства, когда все мы ожидаем волшебства. Книга иллюстрирована рисунками Полины Летягиной.