Леонид Андреев

Леонид Андреев (1871 – 1919) – известный русский писатель начала ХХ века, в своих произведениях затрагивает сложные и вечные вопросы о смысле жизни, взаимодействии добра и зла, истине и заблуждении, сознательном и бессознательном в человеке. Проблемы бытия и морали писатель освещал остро и неоднозначно. Произведения Л. Андреева сразу становились предметом обсуждения, литературными и общественными событиями не только в русской, но и в мировой литературе. Баргамот и Гараська Ангелочек Петька на даче Кусака Жизнь Василия Фивейского Иуда Искариот

Когда Елеазар покинул могилу, где он провел три дня и три ночи под таинственным влиянием смерти, и вернулся живым в свой дом, долго никто не замечал тех зловещих особенностей, которые со временем сделали его имя ужасным. Радостные воссоединением с жизнью, друзья и близкие неустанно ласкали его, заботясь о еде и питье, а также о новой одежде, чтобы утолить свое жадное внимание. Они нарядили его пышно в яркие цвета надежды и смеха, и когда он, как жених в свадебном наряде, снова сидел за столом среди них, ел и пил, они плакали от умиления и призывали соседей, чтобы те увидели чудесно воскресшего...

Когда стемнело и в комнатах зажгли огонь, он вытащил из-под кровати толстые непромокаемые сапоги и начал их надевать. Кожа от воды съежилась и затвердела, и сапог с трудом налезал на ногу. С гримасой злости и отвращения Павел притопнул ногой. Затем, словно ослабев от прикладываемых усилий или вспомнив о чем-то важном, что нельзя забывать ни на минуту, он бессильно положил руки на постель, сгорбился, так что голова скрылась в плечах, как у больного или старика, и задумался…

По коридору суда медленно проходил высокий, худощавый блондин в фраке. Его звали Андреем Павловичем Колосовым, и он уже третий год работал в качестве помощника присяжного поверенного. Перед каждым значимым делом Андрей Павлович испытывал сильное волнение, но в этот раз его тревога достигла предела. Причин для этого было много, и главной из них стали нервы, которые в последний год практически отказывались его слушаться. Водяные души, которые он принимал, мало помогали. Нужно было бросить курить, но он не мог на это решиться, так как привычка была слишком сильной. И вот теперь ему снова захотелось закурить, хотя во рту у него уже ощущался тот неприятный привкус, знакомый всем заядлым курильщикам…

Оба влюбленных были старше пятидесяти: Марта Иконен – пятьдесят один год, а Герман Метанен – пятьдесят шесть. Когда у них началась эта странная, смешная и печальная любовь, никто в Мецикюлях этого не знал и не старался узнать: люди там молчаливы, и их скрытность естественна, как молчание зеленых мхов, безмолвие снега и глубокая тишина низких небес. Оба стали вдовами: и Марта, и Герман – но в своих браках они жили хорошо, как и полагается молчаливым людям, которые не кричат и не жалуются…

Рождественские истории русских и зарубежных классиков, погружённые в атмосферу праздника и настоящих чудес, призывают к справедливости и милосердию, возвращая нас к светлым моментам детства, когда мы все ожидали волшебства. Книга украшена иллюстрациями Полины Летягиной.

На площади возвышалась огромная черная башня с толстыми крепостными стенами и редкими окнами-бойницами. Ее построили рыцари-разбойники, но с течением времени они исчезли, и она наполовину превратилась в тюрьму для опасных и значительных преступников, а наполовину – в жилое пространство. С каждым столетием к ней добавляли новые здания, прислоняя их к массивной стене и друг к другу; так она постепенно превратилась в целый городок на скале, с извивающимся лесом труб, башенок и острых крыш. Когда на западе начинало светлеть зеленоватое небо и в окнах зажигались огоньки – то высоко, то низко, – черная громада башни приобретала причудливые и фантастические очертания. И почему-то казалось, что у ее подножия лежит не обычная мостовая, а море, безбрежный соленый океан…

«Эти дни необыкновенны – полны страсти. Дни Христовы. Теперь мне ничего не страшно: я прохожу темными сенями – и ничего, ведь везде Христос». Мальчик искренне ощущает Божье присутствие в своей жизни, оставил страхи и радуется светлому дню. Знаменитые русские классики: Гоголь, Лесков, Бунин, Чехов, Андреев, Куприн, Шмелев воспели Великий пост и Христово воскресение в рассказах этого сборника. Это помогает людям не забывать о Боге и ощущать Его присутствие в повседневной жизни, поступая по-христиански всегда и во всем.

Андрей Николаевич убрал с подоконника горшок с засохшей геранью и стал наблюдать за улицей. Всю ночь и утро шел частый осенний дождь, и деревянные домики, насквозь промокшие, выглядели серыми и печальными. Одинокие деревья гнулись от ветра, и их почерневшие листья то сближались друг с другом, шепча и жалуясь, то, разметавшись в разные стороны, тоскливо трепетали и колебались на тонких ветвях. Наискосок, в потемневшем кривом домике, отвязалась ставня и с тупым упорством захлопывала одну из половинок окна, таща за собой мокрую веревку, и снова с глухим стуком ударялась о гнилые бревна…

В данной книге собраны лучшие классические сказки русских авторов, рекомендованные для чтения в 5—6 классах. Вы сможете ознакомиться с произведениями Антония Погорельского, Владимира Даля, Владимира Одоевского, Ивана Киреевского, Михаила Лермонтова, Ивана Тургенева, Михаила Салтыкова-Щедрина, Николая Лескова, Павла Засодимского, Всеволода Гаршина, Владимира Немировича-Данченко, Леонида Андреева, Павла Бажова и Алексея Толстого.

Это был день, наполненный яростью. Два дня германские войска, продвигаясь к Парижу, безрезультатно штурмовали бельгийский городок Н., который защищали смешанные корпуса англичан, бельгийцев и французов. Толпы бледных людей в острых кошмарных касках шли в атаку и гибли на полпути; их сменяли новые группы таких же бледных людей в острых касках, и они также встречали свою смерть: чаще от пулеметного и орудийного дождя, чем от дождевых капель и градин. Избежать пули и осколка было гораздо сложнее, чем не промокнуть под проливным дождем…

Леонид Андреев – один из самых выдающихся авторов Серебряного века. В молодости он испытывал трудности с финансами и даже терпел голод. Всё, что происходит с писателями, так или иначе находит отражение в их произведениях. Андреев – это как Лавкрафт, но без Ктулху. Ужасные персонажи успешно заменяются... Кто, как вы думаете? Да, это сами люди, которые могут оказаться страшнее любых чудовищ. В сборник включены работы, в которых человек становится заложником обстоятельств и судьбы. Тиски сжимаются, заставляя персонажей испытывать ненависть, гнев и беспомощность. На весах жизнь и смерть, разум ослабевает, и из глубин сознания всплывают ужасные, неприглядные вещи. Тьма сгущается – и либо поглотит человека, либо приведет его к новой ступени осознания. Но сможет ли человеческий разум справиться с этим «обновлением»? Книга рекомендована всем, кто интересуется психологией личности и сопереживает героям. В неё вошли рассказы «Молчание», «Нет прощения», «Тьма», «Мысль», «Призраки», «Правила добра» и «Чемоданов», а также повести «Жизнь Василия Фивейского» и «Рассказ о семи повешенных».

В одном небогатом великорусском селе жил пожилой священник, шестидесятилетний отец Иван Богоявленский. Никто не мог рассказать о том, как начиналась его жизнь, о его детстве и юности: сам он забывал все с течением лет, а его жена, дети, родственники и знакомые ничего не знали. Получалось, что у его жизни не было начала – как, вероятно, не будет у нее и конца. Его жизнь напоминала длинный коридор, в котором много глухих дверей: впереди что-то открывается, а сзади закрывается и уносит в тишину…

Нет более радостного праздника, чем Рождество, когда каждый человек надеется на чудо и исполнение самых невероятных желаний! Этот праздник дарит людям надежду и спасение! Тема Рождества не обошла стороной русскую литературу, и сложилась настоящая традиция рождественских и святочных рассказов. Эти рассказы могли быть как веселыми, так и печальными, смешными или страшными, но почти в каждом из них присутствуют чудеса и перерождение героя. В русской литературе этот жанр приобрел более реалистичные черты, а евангельские мотивы и характерные особенности рождественского рассказа переплетаются с усиленной социальной составляющей, что иногда приводит к драматическим и даже трагическим финалам историй.

Кто не испытывает любви к добру? Случилось так, что некий крупный пожилой черт, известный по прозвищу Носач, неожиданно полюбил добро. В своей молодости, как и все черти, он занимался шалостями, но с течением времени пришел к разуму и ощутил святое недовольство…

«Трубный зов архангелов возвестил миру о приближающемся воскресении всех мертвых. На рассвете во славе приходит Господь всех сил, и мертвые восстанут из своих гробов. С того самого момента начала преображаться земля. Новое ещё не пришло, а старое уже завершилось, растаяло, как дым, исчезло, как мучительный тысячелетний сон. Как будто его никогда и не было: все заботы о жизни, страдания и печали, болезни и смерть ушли; и не осталось у живущих никакой другой заботы, кроме как в радости и красоте встретить на рассвете Господа, который грядет…»

– Ты обманываешь! Я знаю, ты обманываешь! – Зачем ты кричишь? Разве нужно, чтобы нас слышали? И здесь она лгала, потому что я не кричал, а говорил совсем тихо-тихо, держал её за руку и говорил тихо-тихо, и это ядовитое слово «обман» шипело, как маленькая змейка…

«Случайно через некий глухой город проезжали высокие особы. Энтузиазм и восторг местных жителей, никогда не сталкивавшихся с подобным, выразились в естественном и настойчивом желании увидеть дорогих гостей. В связи с этим одни заняли окна верхних этажей вдоль маршрута процессии, а другие, менее удачливые, толпились на тротуарах, тесняясь и давя друг друга…»

«Важен тот день, когда ты впервые встречаешь человека, и когда эта встреча по воле судьбы оказывается единственной: природа накладывает свой отпечаток. И Лев Николаевич Толстой, которого я видел лишь однажды, навсегда останется в моей памяти в свете удивительного апрельского дня, под весенним солнечным светом, в нежных колебаниях и добродушном гремении апрельского грома. Хотя он сам знал и дождливые осени, и зимние холода: для меня, случайного спутника, он появился весной и весной с последним взглядом исчез…»

Все действие разворачивается в пустоте. Это напоминает маленький театр. Левая часть сцены отведена под эстраду, где выступают актеры, – широкий помост, разделенный посередине тонкой сценической перегородкой. Левая сторона представляет собой интимную атмосферу маленького театра, его закулисье; на правой стороне происходит сценическое действие. Обе части видны одинаково хорошо, но слева освещение тусклое, царит полумрак, и движения кажутся нечеткими, в то время как правая сторона ярко освещена светом рампы, что способствует громкой речи и размеренным, точным движениям…