Евгений Замятин

«…Самое прекрасное в жизни – бред, и самый прекрасный бред – влюбленность. В утреннем, смутном, как влюбленность, тумане – Лондон бредил. Розово-молочный, зажмурясь, Лондон плыл – все равно куда. …»

Вот немного измененный текст: «…Также существовала такая деревня Иваниха, где все мужчины были Ивана, но у каждого было свое прозвище: Самоглот Иван (во сне он сжевал свое ухо), Оголтень Иван, Носопыр Иван, Соленые Уши Иван, Белены Объелся Иван, Переплюй Иван, – и их было не счесть, но именно Переплюй – самый главный из них. Они занимаются сельским хозяйством и посевами, а Иваны – лежат с брюхами кверху и плюют в небо: кто дальше переплюнет…»

«Начиная с Галилея, все они упомянуты в известном произведении Г. Тиссандье (изд. Павленкова, Спб., 1901). Однако для современности эта книга, безусловно, уже устарела: в ней, к примеру, не говорится ни слова о знаменитой француженке г-же Кюри, а также отсутствуют упоминания о нашей соотечественнице г-же Столпаковой. Памяти этой последней мы и посвящаем наш скромный труд…»

«…В этом рассказе не появляются никакие высокие личности, почившие в Бозе. Мой скромный герой Семен Зайцер – или, если хотите, товарищ Зайцер – по-прежнему здравствует и живет по-прежнему в доме № 7 на Караванной улице в Ленинграде. Тем не менее, это исторический рассказ, так как описываемые события произошли в той романтической эпохе, когда время в России еще исчисляли годами, а не пятилетиями, когда водка считалась буржуазным ядом, и жаждущие забыть горести пили одеколон, когда в синей морозной пустыне петербургских улиц всю ночь раздавались выстрелы, когда веселые бандиты отпускали прохожих, одетых в один воротничок и галстук, когда лучшим подарком для любимой девушки был перевязанный ленточкой фунт сахара, когда всего за один воз дров товарищ Зайцер купил свои знаменитые золотые часы…»

Комплект из 3 книг **Мечтают ли андроиды об электроовцах?** После ядерной войны Земля превратилась в пустыню, завуалированную радиоактивной пылью. Животные вымирают, люди эмигрируют в колонии за пределами планеты. Оставшиеся ведут жалкое существование в разрушающихся городах. Полицейский Рик Декарт получает поручение отыскать и уничтожить группу андроидов, сбежавших с внешней колонии на Землю. Однако со временем Рик начинает сомневаться: чем же андроиды так сильно отличаются от людей? И где проходит граница между ними? Роман был номинирован на премию Небьюла и экранизирован Ридли Скоттом в 1982 году. **Мы** «Мы» – это мир XXXII века, где имена заменены на буквы и цифры, люди питаются продуктами, полученными из нефти, а государство контролирует все сферы жизни, включая интимные отношения граждан. Наличие души у человека становится поводом для визита к психотерапевту. Фантастика, скажете вы, можно придумать что угодно. Да, но за это «что угодно», написанное Евгением Замятиным в 1920 году, автору устроили травлю, а роман в СССР увидел свет лишь через 68 лет. Фантастика оказалась очень близка к реальности, что, как известно, обычно делает правда. Это было в двадцатом столетии, а сегодня до мира Замятина, тридцать второго века, осталось всего сто лет. Загляните в него сейчас! **Не отпускай меня** От урожденного японца, выпускника литературного семинара Малькольма Брэдбери, лауреата Букеровской премии за «Остаток дня» – это самый удивительный английский роман 2005 года. Тридцатилетняя Кэти вспоминает свое детство в привилегированной школе Хейлшем, полное странных недомолвок, половинчатых откровений и подспудной угрозы. Это роман-притча, история любви, дружбы и памяти, овеществляющая метафору «служить всей жизнью».

В расчетах возникла ошибка, нужно было проверить два-три угла. Землемер отправился в поле – в последний раз. На занятиях полынь осыпалась сухой, желтой пылью. Ветер дул, ветер пел весь день – и от него становилось еще более душно. Землемер с трудом тащил себя на своих чудных мушиных ножках, а ботинки дамской модели – французские каблуки – постоянно спотыкались о колочь. Угрюмо двигались каликинские мужики с вешками, и только Митрий, маляр, не умолкал ни на минуту: все о том же, касательно управляющего Лизаветы Петровны…

Мир: куст сирени – вечный, огромный, необъятный. В этом мире я: желто-розовый червь Rhopalocera с рогом на хвосте. Сегодня мне предстоит стать куколкой, тело изорвано болью, выгнуто мостом – тугим, вздрагивающим. И если бы я мог кричать – если бы я только мог! – все бы услышали. Я – нем…

«…Когда поднимались наверх в „детскую“, все клубные уставы – и в целом все уставы – оставались внизу. Здесь играли на рубль фишка; здесь устраивали „чайный домик“; здесь, на белых японских обоях с драконами – видны черные дыры от револьверных пуль. …»

Впервые с мечом и огнем против независимой, еретической мысли Инквизиция выступила в первой половине тринадцатого века в Южной Франции. В то время здесь существовало самостоятельное Тулузское графство, в которое входили богатые города, такие как Тулуза, Альби, Каркассон и другие. Под южным солнцем, на плодородной земле, жизнь здесь была хороша и свободна, насколько это вообще возможно было в условиях феодального строя. Дряхлеющее католичество, уверенное в своей непогрешимости, решило с помощью оружия и костров заставить непокорных еретиков вернуться в свой рай.

«„Москва – женского рода, Петербург – мужеского“, – отмечал Гоголь ровно сто лет назад. Это кажется случайной шуткой, грамматическим каламбуром, но в нем так точно уловлено нечто основное в характере каждой из двух русских столиц, что это вспоминается и по сей день, спустя сто лет…»

Двухнедельные тучи неожиданно разорвались, и из разрыва, словно аршинами и саженями, хлынуло синее. К полночи солнце уже ярко светило над Оленьим островом, тяжело и медленно блестел океан, звучали крики чайок. Они падали в воду, поднимались, снова падали, их становилось все больше, они собирали всех со всех концов…

«…Мы уходим спать в каюты. Ночь наивная, спокойная, привычная, еще не догадывающаяся, что в ее темные глубины уже брошена искра, и она вскоре загорится… »

«…Так бы и впредь под божьим благословением городу жить, да произошла такая беда: царь турецкий начал войну. Народа истребили в большом количестве. Приехал сюда начальник из губернии и строго-настрого приказал: через год должно быть тысяча младенцев, и больше никаких. Поэтому – война. …»

Вокруг Васильевского острова простирался мир, который охватывал далекие моря: там происходила война, затем революция. А в котельной у Трофима Иваныча котел продолжал гудеть, манометр показывал те же девять атмосфер. Только уголь теперь был другой: раньше использовали кардиф, а теперь – донецкий. Этот уголь крошился, черная пыль проникала повсюду, и отмыть ее было невозможно. К сожалению, эта черная пыль незаметно окутала все, включая дома. Снаружи, в общем-то, ничего не изменилось. Мы по-прежнему жили вдвоем, без детей…

Как обычно, на побережье – к пароходу – с берега помчались карбаса. Что-то да привезет пароход: муку, соль, сахар. На море плавали беляки, карбаса поднимались и опускались. Тарахтела лебедка, спуская ящики вниз, на карбаса…

Роман-антиутопия Евгения Замятина «„Мы“», написанный в 1920 году, стал известен благодаря гротескному изображению идеи социализма и элементам яркой сатиры, цель которой – побудить людей задуматься о последствиях слепого поклонения идеологии. События романа разворачиваются примерно в тридцать втором веке и описывают общество, находящееся под жестким тоталитарным контролем над личностью. В застекленном городе с абсолютными прямыми линиями, управляемом всемогущим «„Благодетелем“», граждане этого тоталитарного общества ведут жизнь, лишенную страсти и творчества, пока Д-503, математик, который воспринимает мир через числа, не делает открытие: у него есть индивидуальная душа.