Иван Тургенев

Аудиокнига "Человек в серых очках" - Иван Тургенев слушать онлайн, бесплатно.

«…Однажды – дело было в первых числах февраля 1848 года – я сидел за одним из столиков, расположенных вокруг кофейной Ротонды (de La Rotonde) под навесом. Человек высокого роста, черноволосый с проседью, жилистый и сухощавый, в заржавленных железных очках со стеклышками серо-дымчатого цвета на орлином носу, вышел из кофейной, оглянулся и, вероятно, убедившись, что все места под навесом были заняты, подошел ко мне и попросил позволения подсесть к моему столику. Я, разумеется, согласился…»

Матросы и капитаны, акулы и штормы, курортные видения и морские мечты… Герои этих рассказов противостоят стихии, спасают тех, кто тонет, ищут любовь, теряют себя и находят смысл – на палубах, под килем, среди чаек, скал и соленого ветра. В сборнике представлены работы Толстого, Короленко, Станюковича, Серафимовича, Куприна, Бунина, Житкова, Паустовского, Айтматова и других мастеров русской прозы, которые открывают читателю мир моря – суровый, завораживающий, бесконечно живой.

В третью часть сборника русской готики "Нечестивое собрание" включены произведения классиков русской литературы 19-го века. Попутчики становятся свидетелями ужасной истории; влюбленный в певицу из Италии оказывается на репетиции её концерта, где людей используют вместо музыкальных инструментов; юноша раскрывает тайну своего рождения и ищет своего истинного отца; в уединённом доме к девушке сватается загадочный господин; рифмоплёт получает способность мгновенно сочинять стихи, но вместе с этим и тяжелое бремя; кадеты стоят на страже у гроба... Содержание: 01. Александр КУПРИН - Ужас 02. Михаил ЗАГОСКИН - Концерт бесов 03. Иван ТУРГЕНЕВ - Сон 04. Владимир ТИТОВ, Александр ПУШКИН - Уединённый домик на Васильевском 05. Владимир ОДОЕВСКИЙ - Импровизатор 06. Николай ЛЕСКОВ - Привидение в Инженерном замке

Аудиокнига "Поэтические эскизы" - Иван Тургенев слушать онлайн, бесплатно.

Статья Тургенева о сборнике «Поэтические эскизы», написанная в период оскудения русской поэзии, которое началось после гибели Лермонтова и продолжалось до середины 50-х годов, и связанная с выступлениями всего редакционного коллектива «Современника», была направлена против безыдейной поэзии эпигонов романтического стиля 1830-х годов. Она произвела сильное впечатление в Москве. Интересное описание чтения этой статьи в одном из московских литературных салонов содержится в письме Феоктистова к Тургеневу: «Как будто великолепная статья о Познякове могла обмануть кого-нибудь! Как будто достаточно не подписать своего имени, чтобы публика не увидала руки мастера!..»

Письмо является ответом на фельетон «Иногороднего обывателя» (псевдоним Б. М. Маркевича) «С берегов Невы», опубликованный в газете M. H. Каткова в связи с выходом предисловия Тургенева к автобиографическим очеркам И. Я. Павловского, напечатанного в парижской газете «Le Temps». В своем фельетоне Маркевич включил русский перевод этого предисловия и добавил к нему крайне предвзятый комментарий, полон оскорбительных оценок личности писателя, его взглядов и творчества. В условиях жесткой борьбы между народниками-террористами и царским правительством такая по сути провокационная характеристика общественно-литературной позиции Тургенева была равнозначна политическому доносу. Именно так и воспринял ее Тургенев.

В официальной газете «Le Nord», издававшейся в Париже и посвящённой русскому правительству, в номере 22 от 10/22 января 1858 года была опубликована корреспонденция из Москвы, в которой рассказывалось об обеде, состоявшемся в Коммерческом клубе 28 декабря 1857 года. Этот обед был посвящён первым шагам правительства к освобождению крестьян и собрал редакторов газет, университетских профессоров и литераторов различных направлений, за исключением славянофильского. Находясь в Риме и активно общаясь с группой русских либеральных деятелей, центром которой была великая княгиня Елена Павловна, Тургенев оказался вовлечён в русскую общественную мысль, близкую к славянофильству. Через князя Черкасского он получал информацию о делах в Москве, в частности, об обеде, организованном литераторами и профессорами Московского университета. Тургенев понимал, что славянофилы являлись одной из активных сил в борьбе за освобождение крестьян с землёй. Несмотря на то что он не разделял их взгляды на крестьянскую общину как на наилучшую, исторически сложившуюся форму землевладения, ему было очевидно, что в конце 50-х годов интересы борьбы за реформу требовали объединения сил.

История письма следующая. За три дня до отъезда Тургенева из Петербурга студенты Петербургского университета и Горного института обратились к нему с просьбой участвовать в литературно-музыкальном вечере, организованном с благотворительной целью. Тургенев отказал им, сославшись на плохое здоровье. Однако истинная причина его отказа была иной. В воспоминаниях «Бывшего студента Горного института», опубликованных после смерти Тургенева, утверждалось, что он отказался участвовать в вечере, заявив, что ему «категорически запрещено появляться среди молодежи и принимать её овации». Политический характер чествований Тургенева, его сближение с молодежью на фоне усиливающегося революционного движения и растущего недовольства демократической интеллигенции сильно беспокоило правительство.

В январе 1872 года исполнилось 25 лет с момента публикации первого рассказа из цикла «Записок охотника», а в августе того же года отмечалось 20-летие выхода в свет первого отдельного издания «Записок» – 1852 года. Литературно-общественные круги России планировали торжественно отпраздновать оба события, о чем сообщалось в газетах. Отправляя копию обсуждаемого письма П. В. Анненкову, Тургенев писал: «…Вы понимаете, что я предпочту отрезать себе нос, чем стать предметом обсуждения, как Марио, Кокорев или Погодин. В таких затеях есть что-то наполовину детское, наполовину варварское – так почему же не отмечать 25-летие Гончарова, Некрасова, Григоровича? Нет, нет, у меня и так достаточно недоброжелателей».

Речь была произнесена Тургеневым на открытом заседании Международного литературного конгресса, организованного по инициативе Общества французских литераторов – «Societe des gens de lettres» – для обсуждения вопросов, касающихся международной защиты прав литературной собственности. Конгресс проходил в Париже в июне 1878 года. Тургенев, выступив после Гюго, поставил перед собой цель продемонстрировать значительное влияние французской литературы на русскую.

Текст был написан по поручению министра внутренних дел Л. А. Перовского, о чем свидетельствует запись Лазаревского на копии: «Тургенев писал это, находясь на службе в особой канцелярии министра внутренних дел, вероятно, в качестве экзамена». «Замечания» Тургенева были сделаны в ответ на правительственный указ от 2 апреля 1842 года «Об обязанных крестьянах». Печатный текст указа хранится вместе с копией Тургенева, и на нем также есть запись Лазаревского, из которой видно, что подобные записки предлагалось составлять всем молодым людям, поступающим на службу, для проверки их способностей и мышления. Это объясняет официальный и риторический стиль «Замечаний» Тургенева.

Адрес харьковской интеллигенции Тургеневу с 50 подписями был получен и отправлен в Париж писателю В. П. Гаевскому. Тургенев направил свой ответ харьковской интеллигенции в письме к В. П. Раевскому. Однако ответ Тургенева не был передан В. П. Раевским по назначению, так как политический характер речей и обращений к писателю в его приезд в Россию вызывал резкое недовольство со стороны властей.

Текст был написан в связи с выходом французского перевода «Записок охотника», сделанного Э. Шаррьером в 1854 году: «Memoires d'un seigneur russe ou tableau de la situation actuelle des nobles et des paysans dans les provinces russes. Paris, Hachette, 1854 („Воспоминания знатного русского барина, или картина современного состояния дворянства и крестьянства в русских провинциях“. Париж, изд. Ашетта, 1854). Недовольство Тургенева, которое он посчитал нужным выразить в печати, возникло не только из-за недостатков перевода, но и в связи с той политической тенденцией, которая определила как характер перевода, так и время его публикации на фоне начинавшейся Крымской войны.

Жемчужина прозы Тургенева. Один из самых тонких и печальных романов автора. Это поэтичная, поразительно красивая история о несостоявшейся любви, разрушенных надеждах и сложной судьбе выдающегося, умного человека, который когда-то совершил трагическую ошибку и расплачивается за нее на протяжении всей жизни…

В данной книге представлены повести о первой любви выдающегося русского писателя И.С. Тургенева.

Идейно-философские искания Тургенева, во многом сформированные его тесным общением с Белинским, нашли отражение в «Переписке» в стремлении автора выявить причины, приводящие к появлению «лишних людей», и в настоятельном призыве жить подлинной реальной жизнью, а не отвлеченными идеалами, возникшими в искусственной изоляции от повседневного человеческого опыта. К острому формулированию этой проблемы Тургенева подталкивало недавнее увлечение немецкой идеалистической философией и, как следствие этого увлечения, «философический роман» с Татьяной Бакуниной, а также явное влияние Белинского, который в 1840-х годах в своих статьях объявил беспощадную войну «идеалистическому романтизму» во всех его проявлениях.

«…Расскажите нам что-нибудь, полковник, – наконец произнесли мы к Николаю Ильичу. Полковник улыбнулся, выпустил струю табачного дыма сквозь усы, провел рукой по седым волосам, посмотрел на нас и задумался. Мы все безмерно любили и уважали Николая Ильича за его доброту, здравый смысл и снисходительность к молодежи. Он был высоким, крепким и дородным; его смуглое лицо, «одно из славных русских лиц», прямодушный, умный взгляд, кроткая улыбка, мужественный и звучный голос – всё в нем привлекало и нравилось…»

Причиной написания статьи Тургенева о поэзии Я. П. Полонского стали жалобы последнего на игнорирование со стороны критиков и на незначительную роль лирического поэта в обществе. Полонский отправлял Тургеневу отчаянные письма, в которых делился грустными размышлениями о своем творчестве, не имеющем «ни публики, ни судей». Он называл «великой несправедливостью», подавляющей стремление развивать талант, «отсутствие всякой критики и грубо недобросовестное молчание».

Осенью 1855 года Тургенев пообещал M. H. Каткову принять участие в его журнале «Русский вестник». 28 ноября/10 декабря 1855 года писатель сообщил Каткову о том, что готовит рассказ «Призраки» для его журнала и надеется завершить его к новому, 1856 году. В объявлении о выпуске «Русского вестника» на 1856 год Катков, среди других произведений, упомянул и «Призраки» Тургенева. Однако, увлекшись новой идеей, Тургенев оставил работу над «Призраками» и написал повесть «Фауст», которая была опубликована в октябрьском номере «Современника» за 1856 год. Катков воспринял повесть «Фауст» как еще не написанные «Призраки» и в объявлении о выпуске «Русского вестника» на 1857 год публично обвинил Тургенева в невыполнении взятых на себя обязательств, так как тот напечатал повесть, обещанную ему ранее.

Обед в ресторане Бореля в Петербурге, который прошел 13/25 марта 1879 года в честь Тургенева, организованный группой профессоров и литераторов, занимает ключевое место в ряду петербургских чествований писателя. Именно на этом событии наиболее явно проявился общественно-политический аспект чествований Тургенева. Н. С. Таганцев, выступивший с речью, подчеркнул значимость произведений Тургенева для воспитания, а Д. В. Григорович охарактеризовал нравственную сущность писателя. К. Д. Кавелин приветствовал Тургенева от имени «людей сороковых годов».

«…Представьте себе, дорогие читатели, человека полного, высокого, лет семидесяти, с лицом, напоминающим немного лицо Крылова, с ясным и умным взглядом под нависшей бровью, с важной осанкой, размеренной речью и медленной походкой: вот вам Овсяников. Он носил просторный синий сюртук с длинными рукавами, застегнутый до самого верха, шелковый лиловый платок на шее, ярко начищенные сапоги с кистями и в целом выглядел как зажиточный купец. Его руки были прекрасными, мягкими и белыми, он часто во время разговора касался пуговиц своего сюртука. Овсяников своей важностью и неподвижностью, смышленостью и ленью, прямодушием и упорством напоминал мне русских бояр допетровских времен… Ферязь бы к нему подошла. Это был один из последних представителей старого века. Все соседи его очень уважали и считали за честь знать его. Его братья, однодворцы, чуть ли не молились на него, шапки перед ним с почтением снимали, гордились им. В общем, у нас до сих пор однодворца трудно отличить от мужика: его хозяйство едва ли не хуже мужицкого, телята не покидают гречиху, лошади едва живы, упряжь сделана из веревки. Овсяников был исключением из этого общего правила, хотя и не считался богатым…»