Я же, продолжала с интересом глазеть по сторонам, с маниакальным любопытством рассматривая: случайных прохожих, местный быт и пытаясь понять, как и чем здесь живут эти люди.

В голове роилась куча вопросов и я, то и дело, испытывала судьбу, но это было безуспешно.

— А куда мы идём? А как долго? А когда будем есть? А как вас зовут? А меня Зина Забликова! А у меня есть такая же неразговорчивая подруга Зойка. Она такая высокая, что...

Мой персональный гид полностью игнорировал моё любопытство, но, видимо, постоянный треск над ухом и поток вопросов вывели её из себя, после чего, я сразу ощутила, как в моей голове буквально взорвалась ментальная бомба, а по лицу потекла тоненькая струйка крови, отозвавшись солёным привкусом на тонких губах.

Попытаясь оттереть кровь с лица, добилась полностью противоположного эффекта, поскольку разводы крови и грязи сделали из меня, в высшей степени, бла-ародную даму, достойную общества конюхов, свинопасов или золотарей.

Ну а потом я увидела эти глаза — ледяные обжигающие глаза, в которых не было ни капельки тепла, одна только стужа, смерть и вечная ночь. Желание задавать вопросы пропало окончательно и какое-то время я шла молча, словно пришибленная на всю голову.

В очередной раз оглянулась по сторонам, всматриваясь в лица прохожих: толстая женщина, похожая больше на колобок, продолжала нахваливать булочки, разложенные в лотке, невысокий конюх — в одном из дворов — так и продолжал спорить о чём-то со здоровенным детиной выше двух метров роста, с зеленоватой кожей и торчащими из челюсти небольшими клыками. Чуть в стороне, молоденькая девушка, совсем ещё девчушка, лет пятнадцати, стирала в тазике бельё, поглядывая на лежащего рядом малыша, завёрнутого в тряпьё. И никто, никто не проявил к нам абсолютно никакого интереса. Мелькнула мысль, что разверзнись здесь адская бездна, да полезь из неё наружу орда чертей, вот тот зелёный красавчик даже не почешется.

Я было подумала — дело в каком-то отводе глаз, но попадающиеся по пути люди частенько кланялись моей провожатой, а меня удостаивали таким взглядом, полным смеси презрения и чрезвычайного интереса, что я готова была тут же провалиться сквозь землю.

И тем не менее я всё это время семенила за женщиной, стараясь не отстать от неё ни на один шаг. Порой, я даже ловила на себя взгляды полные сожаления и грусти, и мне совсем не была понятна причина этих взглядов. Конечно, хотелось её разгадать, но меня больше разрывало изнутри от неопределённости и непонимания сложившейся ситуации, интерес к произошедшему со мной, желание, до зубного скрежета, начать задавать вопросы и неотвратимость наказания за несдержанность и любопытство.

Ещё через пол часа ходьбы, туман, окружающий центральную часть города, расступился и я смогла разглядеть одинокий пик, уходящий в облака, вокруг которого и разместился этот таинственный город.

Громадина одинокой горы, нависала над несчастным поселением, словно исполин, склонившийся над муравейником. Где-то там, наверху: громыхал гром, сверкали молнии и шёл дождь, но здесь, внизу, всё утопало в зелени и тёплом солнечном свете, от которого моя провожатая, только сильнее куталась в свой тёмный невзрачный балахон.

По дороге, навстречу нам, попадались повозки и всадники, один раз проехала богатая карета, украшенная разными финтифлюшками, паланкины, которые несли сильные загорелые рабы, мертвецы, тянувшие за цепи повозки, а один раз, и вовсе, я наблюдала нечто похожее на слона или носорога, вставшего на дыбы, и у которого на плечах располагалась — приличных размеров — плетёная клетушка, в которой сидел хозяин и управлял этим ездовым транспортом.

И всё это вызывало у меня один закономерный вопрос: «Почему моя провожатая, до сих пор, не использовала никакого транспорта и идёт пешком?»

И я чуть было не задала этот вопрос, но поспешила захлопнуть рот, тем более, что в этот момент, мимо меня, тяжело проскакала кавалькада закованных в броню рыцарей.