Глава первая, в которой девушка приятной наружности становится банальным представителем совсем не банальной группы попаданцев.

— Солнышко, солнышко жгучее, колючки, колючки колючие... ля-ля-ля-ля, — напевала я про себя, собирая землянику в плетёную корзинку.

Колючки — это уже не про землянику, а как раз про заросли ежевики, которые разрослись на всю полянку и были увешаны вкусными спелыми чёрными ягодами. Я облизнулась от предвкушения и бросила несколько огромных, черных, только что сорванных с куста, ягодок в рот.

— Ммм... вкуснотища! Просто изумительный сладковатый вкус дикой ягоды. Отодвинув рукой длинный толстый побег, усеянный острейшими иголками, полезла в самую чащу, будто тут, с самого края, ягод мало было. А всё жадность, будь она не ладна, жадность, да руки загребущие. А ещё чрево ненасытное, которое тут же забурчало, напоминая, что неплохо бы и перекусить вкуснятинкой.

— Ш-ш-ш, — раздалось совсем рядом.

— Ма-а-а... — вскрикнула я, разглядывая выползающую из норы гадюку.

— Вот дура, совсем забыла, что эти то уж точно любят лакомиться свежей ежевикой.

Рвануть со всех ног мешали заросли ежевики, а шипение становилось всё громче и громче. И ближе!

— Ма-а-а... — вскрикнула я повторно, дёрнулась от укуса, и вывалилась из кустов, усевшись своей шикарной пятой точкой прямо на муравейник...

И откуда только этот муравейник взялся — ведь, не было его здесь. Да и лес какой-то незнакомый: вон берёзки, вон осинки, вон там высокая сосна, с другой стороны ореховая роща, а чуть дальше, на холме, разросся огромный дуб.

По мере того как я приближалась к нему, дуб становился всё более и более внушительным. Сколько же ему лет? Судя по количеству людей, способных обхватить его руками, под тысячу и не меньше. Ну да, у нас именно так и привыкли мерить возраст дубов — в дуболюдях.

— Да о чём я только думаю, меня же, только что, укусила гадюка, вон — даже две дырочки видны на ноге, из них течёт кровь, а я всё думаю о дубах, да муравейниках.