Именно в этот момент сам бальзамировщик всея Некрополис города Пыталово пытался рассмотреть снаружи, что же такого секретного находится в ящике, подготовленном для перевозки.

Я отпрянула в глубину, искренне надеясь, что Бальтазар ничего так и не разглядел.

Поскольку и через несколько минут не последовало никакой паники, я успокоилась, посчитав, что Бальтазар не успел ничего рассмотреть.

— О, братья мои меньшие, иссечённые завистью и нелюбовью к ближнему, — донёсся до меня гулкий голос Бальтазара Шмаргуса, — намедни, побегал я по болотам, конюшням авгиевым, да по архивам нашим смурным, которые заполонили полчища крыс и отбившихся от хозяйской руки мертвецов, в поисках бича истины самой Праведной Смерти. И наткнулся я на нечестивую деву, поцелованную самой Судьбой!

— Вот завёлся! — прозвучал совсем рядом незнакомый голос.

— Это надолго, — ответил ему второй, после чего оба протяжно выдохнули и до меня дотянулся тонкий запах табака.

— О, братья мои, читающие мои великие нетленные труды, по исследованию самой невероятной и нетленной Смерти, не оценённые потомками в должной мере, хочу обратиться к вам — если явится перед вами эта неблагодарная девчонка, то заклинаю вас самим подземным графитом, верните её мне, во имя великих исследований, которыми занимается ваш непревзойдённый подвижник, исследователь, бессребреник и последователь почётного мёртвого фалериста.

Взываю вас, осыпьте на грешную землю пепел справедливости и принесите в эту обитель — порока и смерти — новые промыслы...

— Во загнул, — донёсся до меня смешок, в тот момент, когда ящик дёрнулся и вновь поплыл по воздуху.

Затем, к горлу подступила некая тошнота, ознаменовавшая, что произошла долгожданная телепортация, и моё бренное тело, наконец, покинуло всю ту грешную обитель порока и смерти, о которой так упивался Бальтазар Шмаргус ещё минуту назад.